Эго», «критической силе» или, позже, «Эго-идеалу» и «Супер-Эго»?
Ответы на эти вопросы очень важны, поскольку наш подход к реципрокным отношениям между Эго и объектами будет определять, как мы проинтерпретируем проекцию и интроекцию утраченного объекта, когда они возникнут в переносе во время лечения; далее я приведу пример.
Многие авторы отмечали эти неточности Фрейда. Например, Лапланш спрашивает: «Кто кого преследует в депрессивной топографии?» Laplanche, 1980, р. 329), – и он желает знать: «Какова центральная позиция дискурса?» и «Откуда исходят слова депрессивного субъекта?». На его взгляд, предпочтительно не пытаться слишком упорно локализовать субъект-Эго, дабы избежать «соблазна разместить субъект где-нибудь, раз и навсегда», или превратить его в средство. Лучше быть более прагматичными и вместо вопроса: «Каково происхождение дискурса?» – задавать вопрос: «Откуда это говорится?» Laplanche, 1980, р. 331). Мельтцер обращает внимание на эти же сомнения Фрейда:
Кажется, что Фрейд сам запутался, и не был уверен: то ли это Эго обвиняет, или Эго-идеал обращается против Эго.
Тем не менее, релевантной, заслуживающей внимание мыслью является его осознание, что вопрос заключается в том, «кому больно?» – Эго или его объекту – и «кто является оскорбленным/поруганным?» (Meltzer, 1978, р. 85).
Мне кажется, что если внимательно читать статьи Фрейда, эти неясности могут быть рассеяны, и тогда аналитик будет иметь все необходимое для того, чтобы распознать специфический конфликт меланхолика в трансферентных отношениях, так что они смогут быть проинтерпретированы и проработаны.
Если мы проанализируем одну за другой формулировки Фрейда, используемые при описании интрапсихического конфликта при меланхолии, приведенные в литературе за 1917е, [1915], 1921с и 1923 годы, то обнаружим, что он последовательно проводит различие между двумя частями Эго, разделенными сплиттингом и противопоставленными друг другу. Одна часть, соответственно, совпадает с субъектным Эго («I»), в то время как другая согласуется с частью Эго, идентифицированной с интроецированным утраченным объектом. Первое направляет критику против последнего, который путают с объектом.
Это достаточно очевидно в «Печали и меланхолии» (Freud, 1917е, [1915]): «Мы видим, как в нем одна часть Эго противостоит другой, критически осуждает ее и воспринимает ее как объект» (p. 247). Дальше в этой же статье он пишет: «конфликт между Эго и любимым лицом [трансформирован] в расщепление между критической активностью Эго и измененного идентификацией Эго» (p. 249). И снова: «ненависть вступает во взаимодействие с этим замещающим объектом, нападая на него, обесценивая его, заставляя страдать и получая садистическое наслаждение от его страданий» (p. 251). Формулировка 1921 года похожа: при меланхолии обвинения «представляют месть Эго объекту» (p. 109) или: «одна [из частей Эго] злится на другую. Другая часть, измененная интроекцией, содержит утраченный объект» (p. 109).
