и неистово матерились, требуя, чтобы их выпустили в туалет, иначе они обоссут всю комнату.
На улице было уже темно. «Может, мне это всё приснилось?» – подумала Вера. Но боль отрезвила её. Она не могла пошевелить ни ртом, ни щеками. Кожа на лице горела, на руках тоже.
Соседки решили, что их лучше услышат, если они откроют окно и покричат наружу.
Но как только они это сделали, в коридоре тут же послышался топот бегущих ног. Художница поняла, что Зафар прибежал не один. «Вероятно, с ним охранник. Оганес вряд ли будет так шустро бегать», – подумала она.
Мужчины зашли к ретивым буянкам, и через некоторое время послышался визг и грохот мебели, потом всё стихло.
«Сейчас они придут ко мне», – подумала Вера и тут же услышала, как распахнулась дверь, и щёлкнул выключатель.
А дальше она услышала отборный русский мат и непонятную чужую речь. Седьмым чувством девушка поняла, что её пристально разглядывают Зафар и охранник. Потом Зафар позвонил Оганесу и попросил срочно зайти к художнице.
Увидев красную, будто в подтёках от клюквенного варенья, Веру, Оганес схватился за голову.
– У нас нет времени, внизу уже ждёт машина. Тащите тех двух. Я сейчас подойду, – сказал он.
Молодые люди скрылись в соседней спальне, а Оганес склонился над художницей. Он хотел потрогать её красное распухшее лицо, но в последний момент передумал и резко отдёрнул руку.
– Шайтан! От тебя одни убытки. Если бы ты не умела рисовать, как Бог, тебя бы уже сегодня не было на этом свете. Поэтому полежи, а мы посмотрим, что с тобой делать дальше. Как же ты меня подвела, девочка! Султан, увидев тебя, сразу бы простил мне долг, потому что ты была моим козырем. Но теперь тебя только в фильме ужасов показывать.
Он вышел из дома и спустился во двор, где стоял старый уазик-фургон. Туда уже, как дрова, погрузили сегодняшних проституток.
– Где третья? Нам пора уезжать, – сказал лысый бородач.
– У нас вышла небольшая накладка, я сам позвоню Султану и объясню причину. А вы поезжайте, пока не начало светать, – нервно подёргивая щекой, произнёс Оганес.
Повторять двум смуглым парням два раза не пришлось. Они прыгнули в кабину и, взвизгнув тормозами, покинули двор дома-ловушки или капкана для молодых женщин.
Отец Веры, Михаил, уже две недели не мог дозвониться до своей дочери, поэтому в субботу решил отправиться в посёлок, чтобы устроить ей нагоняй за то, что она заставила его волноваться.
Он любил «Морской», потому что здесь прошла его молодость, и здесь он был счастлив со своей семьёй. Михаил очень жалел, что они с Идой так и не решились завести ребёнка после замёрзшей беременности. Для него это понятие тогда стало ударом, а для жены приговором. Да и не только для Иды. Вся их семейная жизнь полетела после этого под откос.
Михаил затормозил возле дома родителей
