подсказывал внутренний голос, поменявший гнев на милость. Похоже, это так, – говорил сам себе Антон, любуясь спящей Катей в их последнее утро на лыжном курорте. За окном было по ночному темно, его разбудил собственный утренний часовой. В начале седьмого он поднял голову, готовый ринуться в бой. Антон подул Кате на лоб – именно так, осторожно, он всегда будил ее. Вздернутый носик сморщился, не открывая глаз, она пробормотала:
– Что, уже уезжать?
– Нет, малыш, уезжаем мы после завтрака, а до него еще куча времени.
– Так зачем ты меня будишь? – поинтересовалась она, предчувствуя ответ и открывая любопытные глаза.
– У меня сил нет на тебя смотреть, – признался он.
– Так не смотри, – с долей лукавства посоветовала Катя.
– Не могу. Мне хочется смотреть на тебя, хочется тебя гладить, целовать…
– Тогда смотри, и гладь, и целуй! – и юная бесстыдница откинула одеяло, доверяя ему во владение бронзовое тело.
Три контрастных, нетронутых солнцем треугольника очень возбуждали его, особенно нижний, но уделять ему слишком большое внимание было рано, и он лишь взлохматил шелк кудрей и устремился выше, к двум одинаковым холмикам, симметрично украшенным замершими в предвкушении ласки бурыми горошинами.
– Следы от твоего купальника выглядят соблазнительнее самого дорогого кружевного белья, – озвучил он свои мысли.
– А тебе нравится кружевное белье?
То, что он заметил на ней, кружев имело немного.
– Нет, уже нет, – искренне ответил он, обхватывая губами левую горошину.
Нежные ладошки на его плечах замерли, но он был слишком увлечен, чтобы заметить это, а тем более догадаться, о чем она думает.
«Кружевное белье! Со скольких он снимал его? Он взрослый, опытный и, как это называется – искушенный? Наверняка у него было много женщин, не могло не быть. И для кого-то он заказал этот двухместный домик, купил дорогущий розовый комбинезон. Возможно, он только что поссорился со своей возлюбленной. Я уеду, а он с ней помирится. Ирка говорила, мужики долго без женщины не могут. Похоже, я для него лишь замена. Потому что он ни разу не сказал, что любит меня. Он много ласковых слов находит, а о любви ни разу не сказал. И я не буду говорить, а то подумает, что навязываюсь – хотя хочется, ох как хочется сказать, насколько сильно я люблю его».
Покинув грудь, Антон добрался, наконец, до губ, отгоняя ее невеселые мысли.
Оставшиеся четыре каникулярных дня они ездили по городу и окрестностям, Катя хотела посмотреть как можно больше. Про себя Антон отметил, что будь ему девятнадцать, или двадцать пять или даже двадцать восемь, он бы ее из постели не выпустил. Конечно, силенок и сейчас хватает. Просто, будь он моложе – наплевал бы на ее желания и потакал своим. Молодость эгоистична.
Хотя с ней он и сам чувствовал себя молодым. Не только в постели, но и когда они, взявшись
