ты еще не передумала вступать в Чердачный клуб, – сказала Эмили, когда они забрались на венецианскую террасу, – мы с Уильямом будем ждать тебя в десять часов на верхней площадке главной лестницы.
– Увидимся! – из последних сил выдохнула Ада и помчалась дальше – в сторону своей гардеробной. Вечерний наряд для среды уже ждал ее. Она мигом накинула венгерское платье и жакет, а затем влезла в громоздкие башмаки. Часы двоюродного деда[5] на каминной полке в ее спальне пробили пять.
«Я не должна опоздать! Я не должна опоздать! Нельзя опаздывать!» – шептала себе под нос Ада, несясь по коридору и старясь грохотать башмаками как можно больше. Подойдя к большой галерее, она затопала ногами изо всех сил.
– Входи, – произнес лорд Гот спокойным и учтивым голосом.
Ада, печатая шаг, вошла в комнату. От ее движений дрожали чайные чашки.
– Да-да, я тебя вижу, – сказал лорд Гот. – Можешь больше не топать.
При этом, заметила Ада, он старался не смотреть на нее.
– Проходи, – продолжил отец, – и налей чаю.
Лорд Гот сидел в одном из крылатых кресел под высоким окном. Он был облачен в сапоги и бриджи для верховой езды, синий фрак с меховым воротником и манжетами. На шее у него красовался один из тех великолепных шелковых галстуков, что были введены в моду самолично им: в его честь их так и называли «готическими». Он сидел, заложив ногу за ногу. На коленях покоился идеально начищенный мушкет.
Ада сделала небольшой книксен, обратив внимание, что глаза отца беспокойно мигнули, встретившись с ее собственными.
Он отвел взгляд и, пока Ада наливала две чашки китайского чая из стоящего на столе серебряного чайника, изучал портреты предков, висевшие на стене галереи. Ада протянула одну чашку отцу и уселась в пустующее кресло с другой чашкой в руках.
Поначалу они молчали. Но Аду это ничуть не беспокоило. Лорд Гот был знаменитейшим английским поэтом, и Ада очень гордилась отцом. Она сделала глоток китайского чая.
Лорд Гот взглянул в высокое окно на пригибающуюся под ветром зеленую траву оленьего парка. Вдалеке, в лучах клонящегося к закату солнца, мирно паслось стадо безумно дорогих пестрых китайских оленей.
Затем лорд Гот поместил свою чашку на столик и окинул задумчивым взором безукоризненную лепнину большой галереи.
– Мальзельо доложил мне о пропаже его любимой мышеловки, – сказал он наконец спокойным и учтивым голосом. – Сомневаюсь, впрочем, что тебе что-нибудь об этом известно.
Ада уставилась в свою чашку.
– Не нравится мне Мальзельо, – сказала она тихо.
– Мальзельо никому не нравится, – согласился лорд Гот. – Но он в Холле дольше, чем кто-либо в состоянии вспомнить. И к тому же, – продолжил лорд Гот, – он мне необходим для комнатной охоты. Так что, пожалуйста, никаких больше хождений вокруг Купальни Зевса.
– Купальни Зевса?
Зеленые глаза Ады сверкнули
Часы на каминной полке в Адиной спальне были подарком лорду Готу от брата его дедушки, часовщика-любителя по имени Малый Бен. Он дрессировал мышей, чтобы те заводили часы и смазывали их.
