и бойцов, а не главнокомандующих.
– Итак, мы немного представляем строение их крепости и примерную численность солдат. Больше нам ничего не известно. Мы не знаем, там ли изменник, поскольку не нашли его следов. Разведчикам не удается проникнуть за стену и узнать все наверняка, – начал Найт.
– Меня больше волнует тот факт, что они наотрез отказываются с нами говорить. Если им нечего или некого прятать, то чего они боятся? – спросила я.
– Боятся, что послом окажется разведчик, который потом сможет много рассказать о строении стен изнутри, – предположил седоволосый Эйдон.
– Они вообще никого не запускают и не выпускают. За эти дни ворота не открылись ни разу, а других мест, откуда они могли бы выпустить кого-то или запустить, у них нет. Как живет эта крепость? – сказал темноволосый офицер Амбрес.
– Подземными туннелями, – невозмутимо сказал Найт.
– Тут очень плохая земля. Большие камни уходят очень глубоко в землю. Сквозь них пробиваться очень сложно, а если рыть под ними, то те могут провалиться в вырытый туннель – начал своим басом Уголь. Человек он был своеобразной внешности: узкие губы, резкие черты лица и эти синеватые полосы под глазами. От того, что глаза у него искрились пламенем, эта самая синюшность была очень хорошо выражена. При всем этом он был довольно мускулистым человеком, – Драконы капают свои гнезда в земле, и выстраивают туннели на много километров вокруг. Я как представитель своего рода скажу, что копать тут очень опасно и сложно. Тут нет туннелей.
– Тогда разведайте близлежащие деревни. Может, там найдете что-нибудь, – сказала я, после чего наше собрание закончилось.
И той же ночью меня посетило особое чувство. С помощью него я и узнаю, что в каком-то мире нарушено энергетическое равновесие. Когда приближаешься к этому очагу, оно усиливается и охватывает все тело, а когда отдаляешься – наоборот. Оно очень похоже на страх. Панический страх. Только тот появляется где-то извне и сидит стервятником на плече у человека. А это ощущение зарождается в сердце и навязчиво преследует везде. И чем хуже обстоят дела в том или ином мире, тем острее оно ощущается. А когда равновесие восстанавливается, то возникает ощущение облегчения и спокойствия. Пожалуй, вот одна из самых больших сложностей моих обязанностей: идти навстречу усиливающемуся страху и жить с ним, борясь за существование данного мира.
Я проснулась в своей палатке в холодном поту. Я не помнила сна, но отчетливо ощущала дрожь в теле. Как у испуганного зверя мои глаза быстро обвели палатку. Однако здравый ум в скором времени вернул меня к действительности.
Не помню точно, сколько я так просидела, пытаясь успокоить себя. Несколько раз я хотела выйти на свежий воздух, но что-то меня останавливало. Скорее всего, просто усталость и нежелание поддаваться магической атмосфере ночи, которая заставляет выйти наружу все то, что мы привыкли скрывать при свете
