бы больше стражников. В нашем отряде сейчас был всего один лучник – кентавр Дорс – а так было хотя бы два. Пока тот целился в убегающего человека, Эйдон прикрывал его со стороны леса, а я – со стороны спины. Точнее я даже смотрел за Императрицей. Если бы что-то пошло не так, я бы смог ее прикрыть, пока все отступают.
Сейчас мы сидели за небольшим холмом, чуть дальше от границы кратера, и следили за крепостью и тем участком стены, где перебили стражу. И ждали. Нам должны были подать сигнал, когда потребуется помощь – тогда мы поможем им прорваться через охрану, пока Найт ведет штурм.
Я очень хотел пойти с ней. Но меня не взяли, а перечить я так и не осмелился. Потребовалось перелетать через стену максимально незаметно. Ну да, огромной ящерице сложно остаться незаметной, даже если это будет всего миг. Дракониды подходили на эту роль больше. Да и опыта в проникновении и незаметном перемещении у них больше. И им можно доверять. Сказать честно, я до последнего не верил им. Вообще не хотелось иметь с ними ничего общего. Но потом увидел, как они отважно сражаются. И спасали дракониды не раз и меня, и госпожу. Не щадя жизни они бились с нами бок о бок и ни разу не заставили усомниться в своей преданности. Волновало меня только то, что она взяла их очень мало.
Сидя здесь среди деревьев и тишины ночи я вспоминал, как мы впервые встретились. Вообще до появления драконов и драконидов, а точнее до появления у меня драконьего камня, я мало что помню. Точнее даже помню, но в тумане. О своей лошадиной жизни я много узнал из рассказов.
«Катастрос – легендарный конь. Вероятно, принадлежал какому-либо богу, но сбежал от него. Отец его шторм, а мать его тьма. Самый быстрый конь из всех лошадей всевозможных миров. Приручить его сложно, но своему хозяину он верен до самой смерти его смерти. А конь этот, поговаривают, бессмертен и живет в тени, а появляется только перед тем, кто может попробовать его оседлать…»
Как вспоминаю это, улыбка наворачивается на лице, уж очень это забавно. Отца и мать я, конечно, не помню и где появился тоже. Помню только, что как попал во владения одного циклопа. Помню, что было много боли, очень хотелось пить и есть. А еще было страшно. Разумеется, и лицо моего мучителя затерялось где-то в отголосках прошлого. А потом пришла она. Не то зверь, не то человек. Она избавила от страданий. И потом хотелось тянуться к ней.
Что же до тьмы и бури… Тут наверное большую роль сыграла моя вороная масть и буйный нрав. А скорость… Да, без стеснения могу заявить: нет еще лошадей быстрее меня. Помню, как тогда мне нравилось бегать наперегонки. Не убегать, а именно бегать. Наперегонки с другими лошадьми, с ветром и ручьем, с преследуемыми нами существами.
Вся моя жизнь была, будто во сне. А потом я проснулся. Туман пропал, началось осознание того, что происходит вокруг. Если это можно назвать рождением, то именно это я и ощутил. Только дети рождаются без способности осознавать этот мир. В отличие от меня. Помню, как в первый раз увидел свое отражение в воде: черный волос, зелено-серые глаза, плавные, но в то же
