с зажиганием мотор оглушительно взревел, мы расположились под беличьими покрывалами и выехали было в город, однако мой болид, обыкновенно без труда выжимавший сто пятьдесят в час, взобрался по улице Роше лишь ценой немалых усилий; моя спутница сухо обронила, что прогулка со мной оказалась куда менее опасной, нежели поездка в такси! «Не вы одна мне это говорите», – отрезал я.
Пришлось вернуться в гараж; я знал, что там работает один механик, превосходно разбиравшийся в автомобилях этой марки. Приняв ключи, он заверил меня – сцепление будет исправлено за двадцать минут. Я вернулся в приёмную предупредить мадам ХХ и обнаружил, что она поглощена беседой с усевшимся на старых покрышках молодым человеком, в котором не без удивления узнал Ларенсе. Он вскочил мне навстречу и затараторил как ни в чём не бывало:
– Дорогой друг, я был у вас с визитом, но мне сказали, что вы, должно быть, отправились прогуляться в авто. Наудачу я отправился сюда – какое же счастье найти вас, да ещё и в компании Розины Отрюш[72]!
Так я узнал имя моей попутчицы.
– Действительно, редкая удача, – процедил я, – но если вы явились сюда с намерением читать вашу рукопись, то, поверьте, сейчас никак не время, мы уезжаем и…
– Ну дайте я хоть стихотворение вам прочту – оно ваше, я отыскал его сегодня утром, разбирая бумаги.
Моя избранница подошла к нам и также настаивала на чтении стихов.
Ларенсе извлёк из жилетного кармана портсигар, вытащил оттуда несколько сложенных листов папиросной бумаги и прочёл с каждого по четыре строчки, объявив вначале название:
Первый из мужчин
Был первым парнем на деревне
А у его Евы
Капелька духов на груди
Ветер уносит лепесток
Точно любовь – иллюзии
В сырую ночь
И взгляд наш застилают слёзы
Взгляните – там вдали цветок
Что звенит колоколом на ветру
Мужчина и женщина расцарапали друг другу лица
И у них родился[73] ребёнок
Его глаза были[74] позолочены любовью
Как же они сияли[75]
Через несколько дней
Ребёнок сорвёт цветок-колокольчик
И всё начнётся заново
– Надо же, это мои стихи? – обратился я к Ларенсе. – Они совершенно вылетели у меня из головы, так что могу оценить их как беспристрастный слушатель: поистине великолепно!
– Хотите ещё одно?
– Если угодно.
Он снова принялся читать:
Нет ничего лучше тайны
Тайна походит на малину
Малина же – на ночь
И ночь – на день
А день напомнил мне невесту
Невесту, точно вокруг шеи жемчуга´
Жемчуг – та же драгоценность
Драгоценность – что твоё дитя
Дитя сродни сну
А сон похож на Бога
Это
Помимо черт Жермены Эверлинг (также «входящей» в Берту Бокаж), моделью для этого персонажа отчасти могла также стать рус. – франц. певица Ханя Рутчин, часто бывавшая в салоне Пикабиа и Эверлинг на улице Эмиль-Ожье; среди прочих её подпись фигурирует на картине Пикабиа «Мышьяковый глаз» (1921).
Замена: «рождается». Здесь и далее в машинописи вся правка сделана рукой Эверлинг.
Зачёркн.: «были».
Замена: «сияют».
