аккуратно и нежно вытащила ребенка из коляски, чуть подкинула , играя, и унесла в комнату кормить.
…Тропинка среди высокой травы, уже вставшей выше головы и почти засохшей была узенькой, почти забытой – некому было больше по ней ходить, да и мостик на ту сторону, к заброшенному давно домику почти обвалился. Димка выбрался к берегу весь обжаленный старой, уже похожей на деревья крапивой, постоял, расчесывая здоровенные волдыри на руках, чертыхнулся и осторожно, стараясь не наступать на гнилые доски пошел через мост. Домик Власа тоже зарос по крышу, кто не знал и не заметил бы с той стороны, но к калитке невысокого заборчика все же трава была примята, кустарник вырублен – человек явно проложил себе путь. Калитка была приоткрыта, дверь в домик тоже, и Димка, постучав для приличия, вошел в сени, потоптался в нерешительности, вдруг поняв, как глупо его появление – о чем говорить, что спрашивать. Хотел было развернуться, уйти восвояси, но в дверях, как будто материализовавшись из небытия появился Влас. В свободной рубахе навыпуск с косым воротом, широких штанах, заправленных в высокие мягкие сапоги, длинными волосами, повязанными на бледном лбу узким шнуром, он казался выходцем из какой-то старой книги – то ли сказок, то ли преданий. Он мотнул головой, приглашая Димку в дом, прошел следом, указал на лавку, плеснул в кружку какой-то душистый отвар, подвинул ее по столу к Димке
– Пей. Жарко надысь. Охолонешь. Ты про Машу узнать пришел? Я ждал…
Димка глотнул из кружки, кивнул. Отвар был приятным, прохладным, мятным, чуть сладковатым. Он сразу успокоил его, чуть замедлил бег колотящегося сердца, остудил горящие лихорадочно щеки.
– Не дает она тебе покоя, ведьма проклятая. Она меня иссушила, вон чего оставила. Не забудешь такую. Слушай, коль пришел.
Влас тоже присел, забрал волосы в хвост, выпил залпом настой из своей кружки, вздохнул.
– Она силу свою набрала сразу, после родов, так и быть не должно было , не по правилам пошло. Мы тогда в одном месте жили, там наших сход был, опытом делились, бывает у нас такое. Ну и обратили на нее внимание, как не обратить – такая сила в женщине раз в тысячу лет случается, а то и реже. Забрали в клан главных, учили с месяц, а когда она вышла – я больше ей не нужен стал. И дите тоже – мешало только. Это даже не ведьма получилась, такого и названия не найти – страшная она стала, всесильная. Ее в клан сразу приняли, и она с ними решила уйти, меня даже не спрашивала. В одну ночь собрались они, снялись , она только записку про дочь написала, да наговор сделала, чтоб я дите без молока материнского смог до первого жилья донести. И все! Как не было ее, Маши моей. Сейчас, наверное, так далеко, никогда не найдешь, как не ищи.
У Власа на лице была написана такая боль, что у Димки даже загорелось внутри, он, чтобы погасить этот пожар, глотнул еще из кружки, чуть легче стало.
– А ты, парень, никак искать ее собрался? Не надо. Бесполезно. Лучше дочь ее воспитай – в ней добрый свет, ангельский. Она спасенье ваше и награда – берегите ее пуще жизни. Ну и я послежу…Пока жив…
…
Уже
