не можете продолжать работать вместе.
– Сплошная мелодрама… Я не могу так жить. А он без нее не может. Если я не с ним, то я против него. Я не отрицаю, многим сейчас непросто. И не утверждаю, что в мире есть хоть какая-то справедливость. Но я знаю Чарли. Он использует этих людей и их проблемы. Он просто не хочет остаться за бортом. А я хочу остаться за бортом. Ох… всему когда-то приходит конец. Мы сделали друг для друга всё, что могли. Правда в том, что он мне больше не нравится.
– Интересно, как он себя чувствует?
– Как Пол Муни[2], защитник сирых и убогих. Таких адвокатов не существует в природе. Помнишь? Все эти фильмы 30-х годов? Молодые врачи и адвокаты отправляются в захолустье и просвещают всю эту деревенщину?
– Пол Муни! Чарли прав, – сказала она, – ты из прошлого века.
– Так и есть.
– Но Чарли не плохой! – воскликнула она.
– Я не говорил, что он плохой. Он безответственный, тщеславный и истеричный. Это не значит, что он плохой.
– Безответственный! Что значит безответственный?
– Замолчи! – сказал Отто. И обнял ее.
– Осторожно! – сказала она. – Я тебя кровью испачкаю!
Два
Не дойдя до нижней ступеньки, Отто по привычке остановился и оглянулся на свой дом. Его тянуло обратно. Он жаждал открыть дверь, которую только что запер, чтобы застать дом пустым. Он подумал, что это чувство немного похоже на желание присутствовать на собственных похоронах.
В квартале Бентвудов каждый дом за редким исключением занимала одна семья. Здания последней трети девятнадцатого века были построены из кирпича или бурого песчаника. Кое-где проглядывал голый кирпич, и этот матово-розовый румянец на стенах привносил дух античной безмятежности. Окна гостиных выходили на улицу, в большинстве – белели жалюзи. В тех домах, где хозяева пока не могли их себе позволить, ткань скрывала от посторонних глаз жизнь за новыми стеклопакетами. Эти отрезы ткани, хотя и были временной мерой, имели определенный стиль, отражали своего рода заблаговременность и вкус и были совсем не похожи на те лохмотья, которые свисали из окон трущоб. Хозяева домов на этой улице жаждали признания своего превосходства – мол, они-то понимают, что важно в этом мире, и знают путь к желаемому – извилистый и требующий терпения.
Один многоквартирный дом еще оставался, но девять его арендаторов жили очень тихо, почти украдкой, как последние члены иностранного анклава, которые со дня на день ожидают депортации.
Бельмом на глазу для всех соседей был дом, облицованный желтой плиткой. Ответственной за такое безвкусие считалась итальянская семья, которая жила в этом квартале в его худшие времена и в конце концов съехала на следующий же день, как был разбит последний уличный фонарь.
На кленах, которые в прошлом году высадила ассоциация жильцов, набухали почки. Но полноценное освещение на улице еще не восстановили, и, несмотря на телефонные звонки, письма, петиции в мэрию и отделение полиции,
Пол Муни – американский актер, лауреат премии «Оскар» 1937 года. Сыграл главную роль в классическом гангстерском фильме 1932 года «Лицо со шрамом». В 1983 году Брайан де Пальма снял ремейк этого фильма с Аль Пачино в главной роли.
