пап, – говорю я.
Рейн крепко обнимает его.
– Baba! – Он позволяет отцу поцеловать его в щеку. – Прости, что так долго, – добавляет он и стреляет в меня злобным взглядом.
Мы с Рейном разуваемся. Большинство считает это чисто азиатским обычаем, но, как по мне, это привычка всех людей, за исключением белых американцев. Мама Миггса, которая живет в Бед-Стай[10], обычно слетает с катушек, если кто-то заходит в ботинках в ее гостиную, где даже диваны покрыты прозрачными чехлами. Она предложит вам пару chanclas – шлепанцев размеров на восемь больше вашей ноги, и ими же запустит в вас со скоростью восемьдесят миль в час, если вы посмеете возразить.
– Все в порядке, – говорит папа, трепля меня за загривок. – С днем рождения, Пабло.
– Твой день рождения что, целый месяц длится? – возмущается Рейн.
– Мальчики, вы обедали?
Еда у папы всегда одинаковая. Пара поджаренных на гриле сэндвичей с сыром: самый дешевый белый хлеб и американский, или «правительственный», сыр, который в конце прошлого века выдавали по талонам. С одной стороны он мажет хлеб мураббой[11] (по консистенции как желе) и добавляет маринованные кусочки зеленого манго, которые тоже покупает в магазине. Потом наливает чай – «Барриз Голд Бленд» со сгущенным молоком. Не знаю, когда он начал так питаться, но с тех пор, как он живет отдельно, набор продуктов остается неизменным. Не уверен, нравится ли это ему или же он не может позволить себе большего. Но если я в чем и уверен, так это в том, что мой отец ведет себя как тысячелетний старик. Представляю, как он приглашает в гости женщину и пытается накормить ее вот этим.
Мне кажется безумием, что у определения «старая дева» нет мужского аналога.
И все-таки эта рутина успокаивает. На папе синий кардиган на пуговицах, такой просторный, что отец как будто съежился внутри. К тому же я уверен, что это женский кардиган, но не могу вспомнить, с какой стороны должны быть пуговицы. Отец никогда не заморачивался с одеждой.
– Итак, тебя взяли в Ла-Гуардию? – Мы сидим за папиным крошечным складным столиком. Он протягивает руку, чтобы потрепать Рейна по щеке.
– Ага, – отвечает Рейн, листая ленту в смартфоне и периодически отвлекаясь на сэндвич.
– Серьезно? – В школу Ла-Гуардия невозможно пробиться. Нужно в буквальном смысле быть Леди Гагой или Ники Минаж. А Лианна Смарт тем временем обучается на дому. Я в курсе этого, потому что так часто гуглю ее имя, что во всех браузерах постоянно вижу таргетированную рекламу ее линии спортивной одежды.
Рейн кивает и снова надкусывает сэндвич. С раннего детства он ест медленнее всех.
– За вокал.
– Ну, черт, – говорю я. – Поздравляю, что ли.
Погодите-ка, что, этот смазливый засранец тоже станет знаменитостью? Я теряю аппетит, доедать сэндвич уже не хочется.
– Кстати, –
Сокращение от Бедфорд – стайвесанта, района в Бруклине.
Конфитюр, варенье.
