чуть не плача, объяснила Сима, – взять за пузико, поднести к блюдечку, зубочисткой расправить хоботок и макнуть во фруктовое пюре, чтобы они поняли, что это еда. Им можно есть или детское пюре, или банан. Можно половинку сладкого апельсина, сок, мед, разведенный водой, но домашний, а не магазинный.
«Пусть едят, что дают. Мед есть, и сок тоже», – написала я, уже отчаянно ненавидя бабочек. Все внимание было приковано не ко мне, больной и требующей заботы, а к ним, видишь ли, уставшим от поездки.
Вася как-то быстро разобрался с хоботками и выкармливал выводок. Одна бабочка оказалась очень бойкой и ела без всяких зубочисток. Вторая капризничала. Третья, кажется, была уже того, но Вася решил не сообщать об этом сестре. Тем более что Сима всем дала имена – Мия, Стефани, Андреа, Эмма и Оливия. А если ребенок кому-то дал имя, то все. Этот кто-то стал членом вашей семьи.
К вечеру выяснилось, что бабочки какают, как коровы. Загадили весь инсектарий.
«Как они размножаются? – написала я сыну. – Они все девочки?»
Сима тоже прочла мои послания и удивилась:
– Мам, ну, конечно, они все девочки. Как могут бабочки быть мальчиками?
«А вдруг? Тогда они отложат яйца, и мы будем воспитывать гусениц», – написала я.
– Я не хочу воспитывать гусениц, – расстроилась Сима.
– Не переживай. Из гусениц снова появятся бабочки, – подбодрил сестру Вася. – Я так в детстве думал. Собирал с листьев гусениц, клал их в спичечные коробки и ждал, когда они превратятся в бабочек.
– Превращались? – уточнила Сима.
– Нет. Ни разу, – признался Вася.
В дверь опять позвонили.
«Открой, пожалуйста, наверное, это моя утка», – написала я мужу сообщение.
– Кто там? – спросила дочь.
«Курьер. Утку привез», – написала я на листочке.
– Живую? – ахнула Сима и сбежала в свою комнату. После живых бабочек утка тоже могла оказаться вполне себе крякающей.
«Вася, скажи сестре, что утка уже мертвая. Пусть выходит из комнаты», – написала я сыну.
– Мам, ты правда хочешь, чтобы я Симе сейчас про труп утки рассказывал? – Сын пришел ко мне в комнату.
«Просто положите ее в холодильник», – написала я.
Ночь не пережили две бабочки. Утром они не подавали признаков жизни.
У меня даже голос прорезался от переживаний. Я могла хрипеть.
– Надо сказать Симе, что они отправились на радугу, – сказала я сыну.
– Мам, на радугу вроде собаки отправляются, – заметил Василий.
– Какая разница? Сходи с Симой в парк и положи бабочек на листочки деревьев! – прохрипела я.
– Что, они уже того? – спросила проснувшаяся Сима с плохо скрываемой радостью в голосе. – Пойдем в парк, посадим их на листики.
Мы с Васей открыли от изумления рты.
Впрочем, Эмма, оказавшаяся самой умной из бабочек, прожила
