ни слова.
С его уходом Катя должна была ощутить радость и облегчение: оставил-таки в покое, мучитель окаянный. Но когда дверь за Поляковым с глухим стуком закрылась и стало ясно, что больше он её никогда не откроет, Катя почувствовала себя так, словно её ограбили. Нет, даже не так. Как будто убили.
Через пятнадцать минут Поляков был уже далеко от улицы, на которой располагался офис риелторской фирмы. Не переставая следить за дорогой, он набирал номер своего школьного друга Витьки Шахова. Витька был юристом. Причём, судя по одежде, телефону и марке машины, весьма успешным.
– Слушаю, Шахов, – отозвался Витька.
– Привет, Виктор, – с ударением на второй слог произнёс Поляков.
– А, здорово, Ленин! – Шахов до сих пор называл друга детским прозвищем. Оба они принадлежали к тому поколению, которое помнило имя и отчество вождя революции. Да и вообще знало, кто это такой.
– Слушай, у меня тут проблемка возникла.
– Что такое?
– Короче, в квартире, которую я купил, оказался прописан человек…
– Не страшно, – вклинился Шахов, – выпишется в тридцатидневный срок, никуда не денется. Это нормальная практика.
– И этот туда же, со своей практикой, – досадливо поморщился Поляков, выкручивая руль влево. – Ты дослушай сначала.
– Слушаю, слушаю, извини.
– Там были прописаны трое – отец, дочь и дед. Отец с дочерью выписались, а старик – нет. Они уехали в другой город. В Нижний Новгород. Квартиру там купили. А деда своего здесь оставили!
– Прямо «Вишнёвый сад» какой-то, – хмыкнул Шахов.
– Что? – Поляков был не слишком силён в литературе.
– Ничего, это я так. Продолжай.
– Так вот. Мы с этим Максимом вчера встретились в городе, как договаривались. Он, сволочь, ключи мне передал. Мы говорит, всё вывезли, с прописки снялись, уезжаем. Про деда молчит! Я, дурак, ещё поблагодарил, счастливого пути им пожелал! И на работу поехал – у меня объект горит. Вечером только до дома добрался. Иду – смотрю, свет горит. Думаю, может, забыли. Захожу – а там дед в кровати лежит! Что, говорю, за дела? Вы почему здесь? Почему не съехали? Он мямлит что-то про сердечный приступ, я в домоуправление… или как там это называется… Закрыто уже. В общем, к Ольге поехал. Я же у неё пока, ты знаешь. Утром опять в контору эту – они мне выписку дают. Дед в прописке сидит! Эти двое уродов сами выписались, а его не выписали. И не взяли с собой. Оставили. Как чемодан!
– Да-а-а, – протянул Витька. – Дела, делишки…
– Что теперь делать-то? Мне эта свиристелка в риелторском агентстве говорит, можно в суд подать, выписать его.
– В суд подать можно, если сам не выписывается, – подтвердил Шахов. – Но если он там заявит, что идти ему некуда, жилья нет, а сам он больной, после приступа, так его могут оставить у тебя.
– Что?! – заорал Поляков.
– А ты думал! Наш суд – самый гуманный суд в мире. В таких случаях вообще-то,
