сидеть плечом к плечу с себе подобными, чокаться гранеными стаканами и глотать обжигающую жидкость. Кажется, это был дешевый ром.
Очнулась я наутро. Шалман был пуст. Входная дверь висела на одной петле. Стол треснул пополам, и посуда хрустела под ногами. Остатки немудреной закуски прилипли к полу. Кошки брызнули от меня в разные стороны, когда я с трудом поднялась, держась за стенку. Голова болела отчаянно. В памяти возник еще один провал – вдобавок к тому, что уже существовал до этого, заменяя мне память в целом.
Вскоре в дверях показались робкие физиономии Таньки и Кольки. Хозяева по стеночке вошли, оглядывая разрушения.
– Слушайте, кто это так все разнес? – поинтересовалась я, держась за голову.
Хозяева переглянулись.
– Ты что, совсем ничего не помнишь? – изумилась Танька.
– Совсем. А что?
– Да ничего, – ответил Колька и улыбнулся. – Только ты это… знаешь, Мужик… лучше тебе и вправду не пить больше с нами.
Я и не пила. Вместо этого я теперь по вечерам выходила на охоту. Это была вовсе не та охота, что у остальных обитателей шалмана. Я не собирала жестянки, не связывала в пачки упаковочный картон. Объектом моей охоты были люди.
Дело в том, что приблизительно раз в десять дней кто-то из жильцов Таньки Черной исчезал. И через пару дней его изуродованный труп находили где-нибудь в лесополосе или за складами, но всегда в районе железной дороги и вокзала. Убивали с особой жестокостью. Очевидно, это была банда из нескольких человек. И одной из жертв и стал Володька, от которого мне в наследство досталась сначала одежда, а потом и комната.
Не помню, в какой момент у меня возникла мысль, что я непременно должна найти убийц. Возможно, после того, как пропал Художник – тот самый старик в берете, что нарисовал мой портрет. Я рассовала по карманам кое-какие предметы, повязала голову банданой и отправилась на поиски убийц. Я пока еще не знала, что произойдет, когда я наконец их найду. Но что-то мне подсказывало – думать не придется и тогда. Я просто сделаю то, что должна, вот и все. Но дни летели за днями, а банда так и оставалась неуловимой.
Повезло мне в самом конце сентября. Темнело теперь рано. Петрович ждал меня сегодня к полуночи, когда должен был прийти состав из Приморья, а до тех пор я была свободна как ветер. Я обходила склады и ангары, весь знакомый мир изнанки нормальной жизни нормальных людей. И тут услышала вопль. Знакомый голос…
– Ёшки-матрёшки! Чё ж вы, нелюди, делаете!
Это был Колька. Я завернула за угол ангара и остановилась. Их было человек семь – крепкие бритоголовые юнцы, все в черном и в тяжелых ботинках. Двое поочередно пинали лежащего на земле Кольку, который ежился и старался закрыть голову, а остальные пританцовывали вокруг, дожидаясь своей очереди.
У одного в руках виднелся странный агрегат. При свете фонаря я рассмотрела строительный пистолет.
