разум попаданца, привыкшего в двадцать первом веке с потоку рекламы, а в веке девятнадцатом к софистике в речах оппонентов, его бы наверное проняло. Речь схематичная, но построена таким образом, что собеседник сам додумывает какие-то детали. И это не считая того, кто произносил речь.
Дворяне, оказывается, служат. Даже те, кто не состоит на службе в армии и не работает чиновником, а всего-навсего проматывает выкупные деньги во Франции. Кадровый резерв и пример благородства, ни больше, ни меньше.
– Со стороны дворян и духовенства жертв не наблюдается, – хладнокровно подытожил Фокадан и тут же приподнял примиряющее руки, виде реакцию собеседника, – Ваше Величество, вас интересовал взгляд со стороны, так ведь?! Не вдаваясь в высокие материи, я не вижу, каким образом дворяне жертвуют чем-либо. Возможно, мне не хватает для этого образования, воспитания или благородства – спорить не буду. Просто подумайте, что обычный мужик, рабочий или купец думает так же – у них ведь нет дворянского воспитания и благородства ведь так?
– У мужика-то? – Губы Александра тронула усмешка.
– Самому смешно, верно ведь? – Не стал выяснять отношения попаданец, – так почему вы думаете, что мужик понимает вас и ваши требования к нему? Он скорее полагает, что есть хороший царь, которому плохие бояре не докладывают всю правду. А как только узнает, так непременно всех накажет, и наградит мужиков за терпение и верность. Если же мужик вас и в самом деле поймёт… боюсь, миф о добром царе и злых боярах канет в прошлое, и встанет в народе другой миф.
– О Свободе, Равенстве и Братстве, которое непременно возникнет в России, как только с гильотины покатятся головы монарха, – задумчиво договорил за него Александр, – спасибо, генерал, я понял ваше мнение. Не скажу, что согласен, но в расчёт приму. Опыт у вас есть, да и в психологии низов вы разбираетесь, пусть даже это низы европейские. У русского мужика совсем другое мышление, для него девиз За Веру, Царя и Отечество не пустой звук.
Спорить Фокадан не стал, да и к чему? Доказать свою точку зрения и глупость собеседника в принципе можно, но вот пожелает ли собеседник это понять и главное – принять? Вряд ли… Скорее оскорбится, тем паче Александр искренне верит в эту ерунду, вроде Священной Царской Крови.
Поговорили сегодня, будут ещё разговоры. Авось и проймёт самодержца, задумается над судьбой винтиков Государственной Машины.
– Ну скажи, ведь Православной Рождество лучше? – Докопался пьяненький Алексей Александрович до нового друга, наблюдающего за катающимися с горки ребятишками, среди которых и хохочущая Кэйтлин. К чести Романовых, до определённого возраста дети при Дворе играли вместе, не слишком-то разделяясь на чистых и нечистых.
Это потом уже, лет с двенадцати, потихонечку… а пока вон – с горки катаются малолетние Великие Князья и Княжны, дети высокородных сановников и полотёров – вместе! Толкаются, пихаются, визжат… но никакого деления по чинам! Никому и в голову не приходит воспользоваться служебным положением родителей, получив желаемое.
– Ну
