меня под рукой. Мне известно, что он сидел в тюрьме, но я не думаю, что преступления его были чем-то уж совсем из ряда вон – скорее всего, его осудили за какую-нибудь драку. В саду – он работал на моего отца – он подсаживал нас на верхушку лестницы, поднимал её и раскачивал одной рукой. Потом Эмма стала приводить австрийца, который нашёл для нас куда более опасное развлечение. Мы ходили в поле и играли в жмурки. Когда наступала его очередь завязывать глаза, он повторял правила игры, согласно которым нам запрещалось выходить за пределы прямоугольной площадки, условно ограниченной фруктовыми деревьями, и бросался за нами вдогонку, что есть силы размахивая жуткой дубинкой. Я до сих пор удивляюсь, как это он нас только не прибил, и вспоминаю, с каким звериным выражением лица он за нами бегал. Несмотря ни на что, эта игра была нам по душе, в сущности, как раз из-за чувства ужаса, которое нам так нравилось. Затем появился следующий кавалер. Этот за всё время не сказал ни слова, но зато разрешал нам часами напролёт бесплатно кататься на американских горках, которые тогда временно установили на площади Тюннель и которые он обслуживал.
Где-то в этот период к нам приехал месье Ллойд, которого мы звали лондонским папой, чтобы отличать его от лозаннского папы; последнего же мы ещё называли папелло. Он остановился в отеле, куда нас и привела гувернантка. Не помню, чтобы мы очень обрадовались. Мы накупили самых скверных конфет, которые только продавались, и когда отец признался, что вкус у них был не слишком приятным, мы принялись запихивать их ему в рот, кривляясь и вообще ведя себя, мягко говоря, невежливо. Он отвёз нас в Женеву и не поскупился на все
Яркая жизнь, funiculi, funicula[38]
развлечения Выставки[39], которая тогда только открылась в городе. Я помню, с каким экстазом я забирался в кабину канатной дороги или сидел на сиденье вращающейся комнаты[40]. Эта поездка продлилась не больше четырёх-пяти дней.
В начальной школе я потихоньку осваивал чтение. Учиться же мне не нравилось вовсе. Любовь к знаниям нам прививали две учительницы – престарелые монашки. Одной было около семидесяти, и она обучала балбесов младшего возраста, среди которых был и я, а другая, лет, наверное, пятидесяти, занималась с учениками постарше и готовила их к вступительному экзамену в среднюю школу. Хорошие оценки мы приносили домой исключительно потому, что воровали из столов старух жетоны, служащие для подсчёта заработанных баллов. Школа находилась на улице Бург в двух шагах от нашего дома, и замкнутый её мирок состоял сплошь из мальчиков, которые к тому же принадлежали к зажиточным семьям Лозанны. Именно в таком кругу нам пришлось заводить первых приятелей и выбирать первых жертв. У моего брата наблюдалась некоторая склонность к рисованию, но, как и я, он только и ждал, что часы пробьют полдень и можно будет, пиная мяч, носиться по улицам или драться с мальчишками. Ещё мы ходили клянчить конфеты
Эта ремарка вставлена прямо в текст. “Funiculi, funicula” – название знаменитой неаполитанской песни Пеппино Турко, написанной в честь открытия фуникулёра в Неаполе.
Имеется в виду Национальная Швейцарская выставка, которая проходила в Женеве в 1896 г. К выставке было приурочено открытие парка развлечений.
Один из аттракционов в парке развлечений, который совмещал в себе принципы карусели и зрительной иллюзии.
