только ночевать – Себастьян предлагал остаться в палатке до утра, но Памела не согласилась: холодно, и, к тому же, ночью по Гудзону шли в сторону Нью-Йорка грузовые суда, тарахтели дизели, на борту играла музыка, а в сотне ярдов от пляжа проходила вдоль берега железная дорога, где движение грузовых поездов было оживленным именно по ночам – нет, cпать лучше дома. Собственно, какая проблема, до дома и ехать-то всего десять минут, неудобно, конечно, каждый раз раскладывать палатку и вещи, а вечером все собирать и грузить в машину, ну так что, для чего, в конце концов, в доме мужчина?
Элен за два дня хорошо загорела, сдружилась с девочкой четырех лет, приезжавшей на пляж с родителями из Гринпорта. Синяки сошли, Памела несколько раз в день осматривала дочь, ничего не находила и совсем успокоилась.
Утром в понедельник ее настроение изменилось – круто и надолго.
* * *
– Я не понимаю, Басс, что это, я не понимаю… – повторяла Памела, а Себастьян смотрел на ночную рубашку Элен и понимал не больше жены. Девочка тоже ничего не понимала в происходившем, она кривила губы и готова была заплакать, как только папа с мамой начнут ее наказывать – неизвестно за что, ничего она плохого не сделала, хорошего, впрочем, тоже, только проснулась, мама разбудила ее, откинула одеяло, а потом как закричит, и сразу примчался папа с наполовину намыленной щекой, и теперь они оба смотрели на нее, будто она, никого не спросив, включила телевизор и попала на программу, смотреть которую ей не разрешали.
– Ты не входила к Элен ночью? – спросил Себастьян, и Памела мгновенно вскинулась, потому что более глупого вопроса муж, конечно, не мог придумать.
– Входила! – крикнула она. – Дважды! Что из этого? Что ты хочешь сказать, Басс?
– Ничего, – пробормотал Себастьян. – Прости…
Ночная рубашка Элен была разорвана спереди от воротника почти до самого подола. Будто кто-то взял обеими руками и резко потянул в стороны. О том, что это сделала во сне сама Элен, не могло быть и речи. У нее и сил не хватило бы, но даже если бы хватило – очень неудобно сделать такое самому. И зачем?
– Тебе хорошо спалось, милая? – ласково обратился к дочери Себастьян, опустившись на край постели.
– Да, папа, – сказала Элен, успокоившись.
– Что тебе снилось? Наверно, что-то очень красивое?
– Нет, – сказала Элен, вспоминая. – Я не помню. Что-то…
– Давай переоденемся, – сказал Себастьян. – И пора умываться, иначе мы опоздаем в детский сад.
– Я не понимаю, Басс, – повторила Памела, когда Себастьян, умыв и переодев девочку, привел ее в кухню, где уже готов был обычный завтрак: тосты и чай с лимоном.
– Я тоже, – сказал Себастьян. – Может, ты отвезешь Элен, а я по дороге на работу заеду к доктору Беннетт…
– Ты рад в любое время встретиться со своей Фионой! – воскликнула Памела. –
