палачей.О, Скабичевский мой! Читая
Твою «Историю» не раз,
Терзался грустью я, страдая,
И слезы капали из глаз…
Слыхал бича жестокий свист,
Слыхал зловещий треск костра,
Протесты правды и добра
И стоны пасынков пера.
Я зрел попранье красоты,
Я зрел, как бешено крича,
В порыве злости сгоряча
Глупцы решали все с плеча…
Я слышал, так же, как и ты!
«О, горе нам от темноты!..»[138]
Коломийцев Д. В. «Савл, Савл. За что ты меня гонишь?». Стихотворения (русские и украинские). Материалы для биографии. Документальные приложения. 4-е изд., совершенно переработанное. Симферополь, 1912. С. 353–355.
Даниил Васильевич Коломийцев (1866–1915) – весьма претенциозный стихотворец-самоучка, с явной склонностью к графомании. Выпустил 5 сборников стихов, которые «…сопровождал портретами, факсимиле, автобиографическими очерками, напоминающими житие страдальца за правду, а также документами о многочисленных судебных процессах с местной прессой…» (подробнее о нем см.: Русские писатели: Биогр. словарь. Т. 3: КМ. М., 1994. С. 24).
Публикация его стихотворного послания А. М. Скабичевскому представляет некоторый интерес как свидетельство читательской реакции на выход в свет первой русской книги о цензуре, – известного капитального труда критика и публициста либерально-народнической ориентации А. М. Скабичевского (1838–1910) «Очерки истории русской цензуры (1700–1863)», изданного в 1892 г. Ф. Ф. Павленковым. Как видно из примечания Коломийцева, псевдоним «Я» был известен Скабичевскому: под ним скрывался Иероним Иеронимович Ясинский (1850–1931) – прозаик, поэт, журналист, первоначально сотрудничавший в радикальной печати, а потом совершивший резкий поворот вправо. Ясинский пользовался дурной репутацией в литературной среде.
Заметим, что книги по этой теме, хотя бы и посвященные далеко отстоящему времени, проходили с большими цензурными затруднениями, что вполне понятно. В 60-е годы, в пору подготовки цензурной реформы 1865 г., само правительство выпустило ряд ведомственных изданий, предназначенных исключительно для «внутреннего употребления», однако труд Скабичевского впервые обращен к публике. Хотя он имел сугубо исторический характер и доведен только до начала 60-х годов, а сам автор пользовался исключительно опубликованными уже материалами, «Очерки истории русской цензуры», тем не менее, судя по специальному архивному делу С.-Петербургского цензурного комитета, первоначально подлежали запрету. «Книга эта не может претендовать на появление в свет с дозволения цензуры и должна подлежать безусловному запрещению на основании конфиденциальной инструкции цензорам, как не соответствующая по своему содержанию видам и намерениям правительства» (РГИА. Ф. 777. Оп. 4. 1892 г. Д. 59. Л. 3). Однако затем эта резолюция была несколько смягчена: книга была разрешена к печати, но с большими исключениями и купюрами. Подробнее от отношении императорской и советской цензур к указанной теме см.: Блюм А. В. Книговедение под цензурой // Книга: исследования и материалы. Сб. 83. М., 2005. С. 277–299.
В. А. Гиляровский
Сожженная
Когда в 1896 г. в № 324 «Биржевых ведомостей» появилась несправедливая нападка на г. Скабичевского за подписью «Я», то я сильно возмутился ею. Мной была написана статья в защиту г. Скабичевского. В ней приведено это стихотворение. В декабре 1896 г. мной было получено от г. Скабичевского следующее письмо: «Милостивый государь! Сердечное спасибо за Ваше лестное для меня внимание, но напечатать Ваше письмо в мою защиту от поруганий г. Ясинского на страницах “Нового слова” не можем, так как редакция “Нового слова” не имеет в виду вступать в какую бы то ни было полемику по поводу грязных инсинуаций и клевет безыменного пасквилянта. Это была бы для него большая честь, да и на всякое чиханье не наздравствуешься…» (
