Минаев
Отголоски о цензуре
О, Зевс! Под тьмой родного крова
Ты дал нам множество даров,
Уничтожая их сурово,
Дал людям мысль при даре слова
И в то же время – цензоров!..
Здесь над статьями совершают
Вдвойне убийственный обряд:
Как православных – их крестят
И как евреев – обрезают.
Русская эпиграмма. С. 502.
Дмитрий Дмитриевич Минаев (1835–1889) – поэт-сатирик, сотрудник «Искры», «Будильника», «Осколков» и других сатирических журналов.
<На Е. М. Феоктистова>
О<стровски>й Ф<еок>тистову
На то рога и дал,
Чтоб ими он неистово
Писателей бодал.
Русская эпиграмма. С. 504. При жизни поэта не публиковалась. Впервые: Русский библиофил. 1913. № 7. С. 86.
Современники узнали под этими сокращениями Евгения Михайловича Феоктистова (1829–1898), назначенного именно в 1883 г. начальником Главного управления по делам печати (подробнее о нем см. Перечень цензоров), и Михаила Николаевича Островского (1827–1901), министра государственных имуществ, который, по слухам, состоял в связи с женой Феоктистова.
Перед гробом М. Н. Лонгинова
Стяжав барковский ореол[136],
Поборник лжи и мрака,
В литературе раком шел
И умер сам от рака.
Русская эпиграмма. С. 496. Впервые: Поэты «Искры». Т. 2. Л., 1987. С. 330.
О Лонгинове см. Перечень цензоров. Поэт намекает на то, что Лонгинов славился в своем кругу как «поэт не для дам», печатавший свои порнографические вирши за границей. Будущий начальник всей российской цензуры писал:
Стихи пишу я не для дам,
А только для….. и…
Стихи в цензуру не отдам,
А напечатаю в Карлсруэ.
М. Н. Л<онгино>ву
За что – никак не разберу я —
Ты лютым нашим стал врагом.
Ты издавал стихи в Карлсруэ,
Мы – их в России издаём <…>
Поэты «Искры». Т. 2. С. 144.
Комментарий см. в предыдущем стихотворении.
В. Г. Короленко
Эпизод
<…> Это было в феврале 1886 года. Я приехал в Москву и поселился на месяц в «Московской гостинице» против Кремля. Я начинал свою литературную карьеру (или, вернее, возобновлял ее после ссылки) и приобрел много знакомств в московском литературном мире, в том числе – с редакцией «Русских ведомостей».
Подходила 25-я годовщина освобождения крестьян, и в литературных кругах этот юбилей возбуждал много оживленных толков. Юбилей оказался «опальным». Время было глухое, разгар реакции. Крестьянская реформа довольно откровенно признавалась в известных кругах роковой ошибкой. Смерть Александра II изображалась трагическим, но естественным результатом этой ошибки, и самая память «Освободителя» становилась как бы неблагонадежной. Говорили
