ночь не могла уснуть. Но мама же и говорила, кем бы ни были люди с хутора, но и они гуляли свадьбы и умирали, рожали и растили детей. Они тоже жили…
Старый еврей давно умер, а сыновья его обзавелись своими семьями. Какое-то время на хуторе еще жил старший сын, но и он съехал. Хутор для них стал чем-то вроде дачи, куда они время от времени приезжали. И каждый раз их приезды приводили деревенских в тревожное волнение. Из деревни хутор был не виден. И лишь дым из дымохода, единственный, выдавал присутствие хозяев…
Мире захотелось зарыться с головой под подушку, а сверху еще и одеяло натянуть, а еще лучше забраться к бабушке на кровать, вместе все-таки не так страшно было бы…
Вдруг по деревне и вправду нечистая сила гуляет? Ночи сейчас, в канун Нового года, необыкновенные, в такие обычно чудеса случаются, ну и не чудеса, конечно, тоже… Ведь кто-то все-таки ходил вокруг дома.
Бабушка снова легла, Мира уселась на кровати и натянула одеяло до подбородка. Сидя так, она вслушивалась в тишину, ругала Степика за пофигизм и отчаянно желала, чтобы он поскорее вернулся.
Глава 2
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Мира услышала, как открылась входная дверь и скрипнула половица. Степик на цыпочках пробрался к своей кровати, что стояла за печкой в передней комнате. От общего помещения ее отделяла цветная занавеска. Этот закуток бабушка использовала под своеобразную кладовку, храня там мешки с сушеными яблоками, грибами, семечками, какие-то вещи, подушки, но когда приезжала родня, все убиралось, освобождая спальное место. Мира и Степик еще в детстве определились с выбором комнат. Она, будучи помладше, спала ближе к бабушке. А Степик как старший ночевал ближе к дверям, чтобы уходить и возвращаться, никого не беспокоя.
Мирослава подождала минуту, давая возможность братцу перевести дыхание и раздеться, а потом отбросила в сторону одеяло и подкралась к спинке кровати. Здесь, за грубкой, стены, разделяющей обе комнаты, не существовало. Когда-то стояла большая грубка, построенная, кажется, еще после войны, по прошествии времени ее перестроили, сделали меньше, и образовался проем. Зимой его закладывали дровами, а летом Мира и Степик запросто пользовались им, чтобы пробираться друг к другу.
– Степик! – шепотом позвала она брата в щель между дров.
– Чего? – прозвучало в ответ.
– Ты где был так долго?
– Что? Слушай, давай не шепчи там, а перебирайся ко мне, поболтаем.
Выскользнув из своего закутка, девушка, стараясь не шуметь, прокралась в переднюю комнату, проскользнула за занавеску и забралась на кровать Степика. Тот как раз разобрал постель и стаскивал с себя свитер.
– Ну? Что в деревне нового? Друзья твои приехали? – спросила его, натягивая на колени одеяло.
– Приехали.
– И чего?
– Ничего.
– Ты что такой?
