всегда таким был?
– Сколько я его знаю.
Ренник поглядел в сторону палаты, пытаясь сохранять невозмутимое выражение лица, но любопытство победило.
– Вы оба по ночам дежурите… – кивнул он, держась за винтовку.
– За грехи сослали, – пояснил я.
У нас с Сатти на двоих было их столько, что священник в ужасе сбежал бы с исповеди. Ночные смены считались низшей ступенью службы в полиции и обладали мрачной привлекательностью для тех, кто в них не работал.
Постоянно по ночам дежурили только двое.
Я и детектив-инспектор Сатклифф. Остальные чередовали работу в дневные и ночные смены, а к нам относились с подозрением: вдруг это заразно и им тоже будет грозить вечная ссылка в ночную смену. В результате мы имели дело с самым дном преступного мира в одиночку, без контроля и вмешательства со стороны полиции в целом. Наше законное пребывание на улицах в городе с бурной и увлекательной ночной жизнью продолжалось с вечера до раннего утра. Время от времени к нам попадали проштрафившиеся коллеги, но потом либо брались за ум, либо подавали в отставку.
Мы с Сатти перевоспитанию не подлежали.
– Детектив-инспектор Питер Сатклифф… – прочел Ренник. – Не очень-то ему повезло с именем[3].
Из палаты доносилось тихое бормотание.
– По мне, так ему подходит, – ответил я.
Ренник ухмыльнулся:
– Я сержанту нашему сказал, что вас двоих приписали к Вику. Так он говорит, я, наверное, ослышался, потому что те, кто в ночной смене, не способны даже сосчитать елдаки в сортире.
– Только елдаки в больничном отделении, Ренни.
– Не знал, что людей нашего возраста вообще посылают в ночную смену. – Он не обратил внимания на колкость. – В смысле, на постоянку… – Ренник понизил голос. – Чем ты такое заслужил?
– Да ничем особым. – Видя, что он ждет продолжения, я добавил: – Сделал то, что нужно, не так, как нужно.
– А я другое слышал, – ухмыльнулся Ренник. – Больше не употребляешь? – В ответ на мое молчание он продолжил: – А то с чего вдруг такие перемены? Особо важное дело доверили.
Разумеется, он считал дело особо важным. Раз он к нему причастен.
– Сатти был одним из тех, кто арестовал тогда Вика.
– Да ну? – Ренник явно впечатлился. – А я думал, что Блейк.
– Блейк добился от Вика признания вины, но первым на место прибыл Сатти. В полицию поступило сообщение, что по городу разгуливает человек в окровавленной одежде, и Сатти все бросил и помчался на вызов.
Ренник непонимающе сдвинул брови:
– То есть двенадцать лет спустя его сдернули с ночной смены, чтобы он держал умирающего Вика за руку? Не понимаю.
– Знаешь ведь, что одного ребенка так и не нашли.
– Конечно, – ответил он. – Девочку. Лиззи Мур.
– Верно. – Я кивнул на палату в конце коридора. – Умирающий Вик – последняя возможность для родственников
