странная усталость, и я будто провалилась в глубокую сонную яму.
Глава 8
Когда я проснулась, то поняла, что очень счастлива – голова не болела. Мой отец говорил: счастье – это когда уходит боль. Да, папа, ты был прав. В коридоре негромко разговаривали две женщины. Я осторожно подошла к двери и прислушалась. Один голос принадлежал экономке, а другой девушке, которая выполняла по дому много разных обязанностей. У Колывановых мало прислуги, и немногочисленный домашний персонал был перегружен работой, по крайней мере, на мой взгляд. Но, видимо, так и становятся миллионерами, экономя на всем.
К двери я подошла не зря: разговор был обо мне. «Ой, а правда, что новой учителке мозги стрясли?». «Дура, что ты такое болтаешь? Кто же это ей, по-твоему, мозги-то стряс?». «Да известное дело кто, Гликерья!». «Да ты сама, видно, себе мозги стрясла. Гликерья в земле стоко лет, царствие ей небесное». «Ну, не сама Гликерья, а признак её». «Сколько тебе повторять, деревня, что не признак, а призрак! Ну село оно и есть село…». «Пусть я село, хоть признак, хоть призрак, а портрет из рамы выходит и бродит по дому, потому такие дела и творятся». «Ну какие ещё дела?». «А то не знаете? К актрисе, к мегере этой, Татьяне, вчера такая личность приходила: не то из цирка, не то из тюрьмы. Она его называла вроде бы Федькой, но не по-нашему». «Как это Федькой не по-нашему?! «Фердик, во… Фердинанд». «А, ты, дура, помалкивай про хозяйские дела!». «Да уж, лучше помалкивать, особливо про Таньку-то, а то сама в тюрьме окажешься. Вот признак-то Гликерьи и мается, когда у дитёв такие дела».
Голоса смолкли, я в отчаянии опустилась на пол у двери. Ничего не понятно. Нет, кое-что понятно: Гликерья – первая жена Колыванова, мать его детей. У Татьяны какие-то странные знакомые, но это меня не удивляет. И они просят у неё деньги? Вот и версия, правда, пока очень шаткая и неясная. А вот с Антониной до сих пор ничего не понятно. Здесь какая-то тайна, и я должна раскрыть её. И ещё совершенно очевидно, что кому-то очень не нравится, что я поселилась в этом доме.
А на завтраке в столовой меня ожидал сюрприз. Когда я туда спустилась, остолбенела. В кресле сидела и пила кофе Гликерья. Нет, конечно, это была не Гликерья, а девушка очень похожая на неё. Но она была гораздо моложе женщины на портрете, с другой прической, иначе одета. Точнее, называть эту нечёсаную копну волос со множеством шпилек и синие бесформенные мешки, заменяющие блузу и юбку, прической и одеждой было большой натяжкой. Не глядя на меня, девушка закурила (что, по моему мнению, в доме Колыванова для женщины было просто недопустимо) и «нежно» обратилась ко мне: «Ну что вперилась в меня, ворона ты шпионская?»
На моё счастье, в этот момент голубым облаком вплыла Ульяна и залепетала: «Тонечка, детка, это…». «Я знаю, кто это!» – прорычала девушка и выбежала из комнаты. А до меня окончательно дошло, что это была дочь хозяина. Да уж, вид у мадмуазель Колывановой и её манеры таковы, что наш Антип по сравнению с ней просто герцог Савойский. И если остальные Колывановы просто терпят
