телефонный звонок. Неужели Алексис сейчас доложит мне про очередную пропавшую канарейку, но из очень продвинутого дома? Но Алексис церемонно произносит: «Матильда Казимировна, к вам хочет записаться на приём сам Колыванов!». Как будто все знают, кто такой Колыванов… Стоп, фамилия действительно знакомая…. Да это же владелец фарфоровых фабрик, богатейший человек! У родителей Александры есть колывановский сервиз, и Маргарита Львовна с гордостью говорит, что колывановский фарфор ничуть не хуже кузнецовского. Что же ведёт ко мне такого известного на всю Москву человека? Конечно же, я выхватила телефонную трубку у Алексиса и немножко, совсем чуточку поизображав из себя очень занятую вуман-детектив, назначила время приема на сегодня после обеда. Не для того, чтобы успеть пообедать, а чтобы перевести дух и приготовиться к важной встрече. А что дело меня ждёт очень важное, я нисколько не сомневалась. У таких хозяев канарейки не улетают.
Он вошёл. Я увидела мужчину, про которого золовки моей сестры обязательно сказали бы: «Какой король!». Высокий, статный, одет с иголочки, на вид чуть больше пятидесяти. Он склоняется к моей руке (нет, я в обморок не упала) и говорит: «Матильда Казимировна, я обращаюсь именно к вам, потому что имел дело с вашим батюшкой, царство ему небесное, редкой порядочности был человек». Оказывается, Колыванов имел дело с полицией.
Он продолжает: «Дело у меня тонкое». «Разумеется, с толстыми делами идут в полицию», – ляпнула я и тут же прикусила язык: вот сейчас обидится и уйдёт. Но мой потенциальный клиент продолжает повествовать о своей проблеме уже в подробностях. У него в доме пропадают деньги, суммы достаточно значительные. В первый раз это произошло примерно лет пятнадцать назад, потом прекратилось, а сейчас опять началось. Но, по понятным причинам, глава большого семейства в полицию обращаться не хочет, и мне предлагается найти вора. Мой наниматель, Владимир Прохорович, хотел бы, чтобы я поселилась в его доме в качестве учительницы его внуков, например, по рисованию.
Одно из моих воспоминаний детства: я нарисовала стул с натуры и гордо показываю его Катажине. Она восторгается и говорит мне: «Молодец, Матильдушка, лошадка получилась уже значительно лучше». И я – учительница по рисованию? Тяжелый случай. Но учить рисованию и учить рисовать не одно и тоже. Само по себе рисование понятие очень широкое. Это и раскрашивание обоев в комнате, и узоры пальцем на замерзшем оконном стекле, и ещё много чего. И я соглашаюсь на предложенные условия. А мой работодатель начинает детально описывать обстановку в своём доме.
Выясняется, что она очень непростая. Хозяин старомоден, он сторонник большой патриархальной семьи, хочет сохранить традиции, и два его женатых сына живут со своими семьями вместе с ним. К тому же он не хочет выделять их долю капитала, считая сыновей неспособными вести самостоятельно дела успешно. Я слушаю Владимира Прохоровича и думаю о том, как много у меня будет подозреваемых. Старший сын, Дмитрий, женился против воли отца
