хочешь, мальчик мой? Наташенька приготовила знатную солянку, отведаешь?
Наташенька, домработница деда и его ровесница, и вправду готовила очень хорошо. Но есть в последнее время мне совершенно не хотелось.
– Нет, дед. Давай к делу.
– Ну, давай! – Миновав длинный коридор, мы зашли в его кабинет, не менее мрачный, чем и сам дом. Я всегда удивлялся, как такой энергичный и веселый человек, как Юрий Николаевич Ермолаев, мог окружать себя настолько мрачной и унылой обстановкой. Правда, сейчас я вряд ли имел право его осуждать. Я и сам прятался за разрушенными стенами и горой битой посуды.
Последние пару месяцев моя квартира мало чем отличалась от дома деда. Хотя нет, соврал: у Ермолаева дом хоть и старый, но целый. Моя же современная квартира была изуродована подчистую.
Несколько дней я крушил все, что только могло напоминать о Ксюше: о ее обещании, о ее предательстве. Чтобы вытравить ее незримое присутствие в своем доме, я практически полностью его уничтожил. Но она въелась под кожу и отравляла собой каждую секунду моего существования. Она поверила ему! Она не захотела слушать меня! Тогда, в аэропорту, я умер заживо. Только ей было абсолютно на это наплевать. Она не обернулась. Она не дала нам шанс. Она убежала.
Разговор с Горским до сих пор хватал за сердце раскаленными щипцами.
– Руки свои убери! Да пусти ты меня, урод! – Вырываясь из цепких лап Горских охранников, я пытался прорваться к моей – тогда еще моей! – девочке. Но их было слишком много на одного меня.
Я смотрел, как она уходила, и ничего не мог изменить. Ничего. Она не слышала меня. Или просто не хотела.
– Что конкретно в моей просьбе исчезнуть из жизни дочери тебе непонятно? – зло процедил сквозь зубы Горский. Он подошел ко мне сам, пока его церберы продолжали скручивать мои конечности и отбивать все мои внутренности.
Но я его не слышал. Я смотрел на исчезающий силуэт Ксюши, до последнего веря, что «мы» – не пустой звук, что она помнит о своем обещании, что она все же даст мне шанс ей все объяснить. Вот только я не учел одного: этого шанса меня изначально лишил Горский.
– Ты!.. – заорал я на него, когда окончательно потерял Ксюшу из виду.– Это ты! Ты все подстроил, сука! Это как же надо ненавидеть меня, чтобы так издеваться над собственной дочерью!
– Тимур, ты о чем? – как ни в чем не бывало спросил Горский. – Ты просто заигрался, мальчик! И дочь мою чуть не увлек в свои грязные игры. Слава Богу, свой выбор она уже сделала!
– Ты это о чем? Какой еще выбор? – не до конца понимая намеки Горского, спросил его. Тот же в ответ лишь криво улыбнулся.– Не делай из меня идиота! Она не могла выбрать его!
Конечно, я видел, как Ксюша держала своего Потапова за руку, как уходила с ним, но Горский, по всей видимости, не знал, что именно Реми помог мне ее найти, как ничего не знал и о нашем с ним разговоре. Вот только я в очередной раз оказался на шаг позади, а эта сволочь, Горский, все просчитал наперед.
– А
