что дверь закрыта.
Взявшись за ручку, я тут же отдернула руку.
– Что это? – вслух произнесла я.
Маринка бросила на меня любопытный взгляд.
– Это я себе сказала, – ответила я на немой вопрос.
Опустив взгляд на руку, я увидела, что она стала красной. Кровь. Хорошо, что я держала дочку спиной к купе. Осторожно потянув дверь в сторону, я увидела, то, что и ожидала увидеть.
Девушка была убита выстрелом в грудь.
Жалость сдавила сердце. Минуту я просто стояла и думала, о том, что она спасла нам жизнь. Она точно знала сколько людей в вагоне и какие купе заняты.
На глаза навернулись слезы. И чувство вины. Как будто я немного причастна к ее смерти. Ведь мы живы, а она нет.
Я тихо вышла из купе и закрыла дверь.
– Ну что там?
От неожиданности я подпрыгнула. Рядом стояла соседка. За ней, почти рядом с нашим купе стояли чемоданы.
Она поняла куда я смотрю и тут же ее лицо приняло высокомерное выражение. Но мне уже было все равно.
– Мертва, – произнесла я одними губами.
Маринке не надо этого знать. Хотя возможно когда-нибудь я расскажу ей о девушке, спасшей нас.
Я принялась запихивать в сумку, специально захваченную с собой, еду, которую продают пассажирам.
– Что дальше делаем? – вопрос прозвучал глухо. Женщина тоже переживала, хоть и пыталась это скрыть.
– Может пойдем по вагонам? В сторону машинного отделения? Там же могут быть рации? – предложила я.
– Да. Так и сделаем, – решила соседка. – Надо по всем вагонам еду собрать, кто знает, как далеко нам придется идти.
Произнося последние слова, моя попутчица едва заметно вздрогнула.
Оно и понятно. Дамочка наверняка привыкла ездить на машине или в общественном транспорте. Точно не пешком передвигалась.
Я оценивающе посмотрела на женщину. Она производит впечатление выносливой и далеко не слабой здоровьем тетки, справиться.
А вот мне придется не легко. Маринку я понесу на себе. И не смотря на всю мою любовь к пешим прогулкам, преодолеть этот путь будет не просто.
Мы отправились по вагонам. Солнце светило в окна. И его праздничная яркость служила контрастом для тел, которые были и в купешках и в коридорах. И было жутко смотреть на окоченевшие лица, покрытые инеем и сверкающие в солнечных лучах.
По пути мы не забывали собирать еду. Она здесь больше никому не нужна.
И хоть я и старалась не смотреть на лица, они все равно отпечатывались в мозгах.
Наконец мы дошли до вагона машиниста. Пройдя туда, мы обнаружили их тела. Солнце светило на одного из них. Он сидел в кресле. Второй лежал рядом, на лице застыло выражение практически детского удивления.
По сердцу прошла волна сострадания. Ему было лет 20, не больше.
Соседка первая зашла к ним в кабину и уже осматривала помещение.
– Вот рация, – воскликнула она.
– А вы умеете
