невзначай произнес Долькин фразу, вертевшуюся на языке.
Вспомнил! Как же, мысленно усмехнулся Стегин, понимая, что деталь, о которой, выдержав положенную паузу, Долькин собирался ему рассказать, уже зафиксирована в том коротком отчете, что пробубнил под тихий шорох двигающихся катушек, мотающих тонкую полоску магнитной пленки, замерзший и уставший мед.эксперт. Но – таковы правила, и Стегин вытащил пачку сигарет и ловким щелчком выстрелил из неё одну единственную штуку.
– Слушай, не томи, – попросил он, прекрасно понимая смысл глубокомысленного молчания.
Долькин закурил и от удовольствия рассмеялся.
– Сейчас, сейчас. Глянь-ка на правую руку вон того! Где-то этот товарищ недавно засветился. Точно! Думаю, он голой рукой схватился за лезвие.
– Интересно, – присев, Стегин осторожно взял мертвого за запястье. -Да, вижу. Точно на лезвие?
– Не точно. Может, например, на горлышко разбитое напоролся.
Стегин скривился. Неопределенности ему не нравились.
– Или на заточку, – немного помолчав, добавил Долькин.
– Лезвие, бутылка, заточка? Поточнее установить характер повреждения нельзя?
– Можно, конечно, попробовать, – хитро ухмыльнулся эксперт. – Дело в том, что в наличии воспалительные изменения тканей.
– Хватит воду мутить. Вкладывай! – недовольно потребовал Стегин, вытягивать из Долькина каждое слово ему надоело. – Как давно была нанесена рана?
– Да какая там рана! Так, пустяк. А можно у вас стрельнуть несколько штучек? – уверенный в том, что ему не откажут, спросил Долькин. И Стегин опять молча вытащил пачку, что только что спрятал в карман.
– Повреждение кисти предположительно произошло дней десять дней назад. А может раньше. Недели три назад, или даже месяц. В зависимости от того, как его лечили. А вообще-то, его не лечили, – начал рассказывать эксперт. – Потому мы видим здесь воспаление. Ткани изменены: они отечны, гиперемированны, смещены относительно друг друга. Края ран не совпадают. Но представить поверхность предмета, за который он схватился, можно! Еще имеются специфические выделения: гной, сероза, кровь – эта рана понемногу кровоточила до последнего. И выходит, куда бы он пятерней своей ни лазил, он везде оставлял след!
Стегин внимательно слушал и удивлялся своему настроению. Что-то было не так. Отсутствовало чувство уверенности. Почему? Что-то тревожило и туманило ту чистоту мысли, с коей Стегин привык начинать расследование, и коей, в тайне от других сотрудников прокуратуры, гордился. Что? Телефонный разговор, ответил он сам себе.
Долькин замолчал и принялся сосредоточенно курить.
– Спасибо, – бросил Стегин.
– А-а, – отмахнулся Долькин.
Всецело погрузившись в размышления, Стегин сделал пару кругов вокруг тел.
Они уже потеряли человеческие очертания: расплылись, растеклись, словно кляксы густого тумана, упавшие с кончика пера, что омакнули в тучу, и стали похожи… Они были похожи на двух старых спящих псов – грязные и усталые
