сектора, я вышел из торгового ряда и направился в ту же сторону, что и все.
Люди меж тем вливались в таверну и собирались в круг возле стойки, к которой прижали дитя леса. То, казалось, ещё не осознало всей нависшей над ним опасности, поскольку по-прежнему простирало руки, крича что-то о милости своего божества, о грехах и прощении, иногда с видимым отвращением касаясь досок пола, стульев и стойки, словно этим что-то доказывая, и в такие моменты под его пальцами проскакивали янтарные искорки. Я поймал за локоть уже знакомую официантку и, пока та в немом испуге пыталась вырваться, опустил к ней в карман передника пару монет, после чего прошипел ей в лицо:
– Чтоб через пару минут самый резвый конь на конюшне стоял возле этих дверей, поняла?
Девчушка затравленно затрясла головой, и я отпустил её. Бормоча извинения, она скрылась в толпе. Я начал неспешно продвигаться вперёд, к стойке.
Люди были пока на той стадии веселья, когда новоявленной прелестнице ласково предлагают выпить. Это меня не тревожило – по виду девицы было сразу понятно, что она пить не будет, а вместо этого прочтёт нудную лекцию о вреде пьянства; так и случилось. Под дружный смех хозяин заведения уже вовсю разливал пиво, а бедная девочка, ещё совершенно не понимая, во что она вляпалась, заливалась соловьём, опьянённая звуками собственного голоса – и ещё, пришло мне в голову, осознанием того факта, что она, одинокая отважная праведница, не убоялась пробраться в самое средоточие сил врага, чтоб одержать решительную победу. Это всех веселило, это всем нравилось, и с этим вряд ли были проблемы.
Я выдохнул с облегчением. Пока что всё шло гладко, и мне, коль скоро я уж решил в выдавшуюся свободную минуту сыграть в ангела-хранителя для этой чокнутой, делать было нечего. Я даже позволил Даффи подхватить со стойки одну из заполненных кружек, а когда заплативший за неё обыватель с вызовом обернулся – улыбнуться той обезоруживающей улыбкой, которая в его исполнении должна отбивать у людей желание спорить. Стоя в толпе с кружкой наперевес и изредка для проформы поднося её ко рту, я мог чувствовать себя невидимкой, внимательно наблюдая за всеми.
Проблема была в том, что рано или поздно у кого-то из них сдаст чувство юмора, и вот тогда всё будет зависеть от того, что я предприму. О том, чтоб подобраться к девочке и попробовать шепнуть на ушко пару ласковых, нечего было и думать: проповедница всё равно не слышала никого, кроме себя, да и толпа вокруг не оставляла никакой возможности остаться с нерадивым созданием с глазу на глаз. Вот с тем, чтобы вытащить лесную жрицу наружу, проблем явно не будет – девчонка, похоже, совсем ничего не понимает и позволит вести себя куда угодно… Чёрт!
Я похлопал глазами, возвращаясь в «здесь и сейчас». Возле Димеоны уже крутились двое самых наглых представителей местной тусовки: один откровенно грубо навязывал девушке пиво, а второй, обнимая её за талию, что, похоже, нисколько не беспокоило юное прекрасное создание (чёрт возьми,
