ни лишений. Я совершенно спокойно заходила в лачуги, кишащие тараканами и крысами, безбоязненно шаталась по темным переулкам, смело подавала руку нищему и не брезговала убирать постельное бельё в доме утех. Но дилижанс! О, дилижанс – это что-то отвратительное! Мне не повезло с попутчиками и временем года. Для Галлии стояли на удивление тёплые дни. Терпкий запах мужского пота разъедал мой чувствительный нос, а потом, когда трое из попутчиков скинули ботинки, я поняла, что здорово переоценила свою выносливость. Путь до ближайшей остановки я проделала, уткнувшись в рукав и борясь с тошнотой.
Раньше я думала, что трёхчасовые проповеди сестры Аделаиды о чистоте духа и тела – мучение. Я ошибалась.
– Как хотите, а я с вами, – заявила я на привале, залезая на крышу к кучеру.
– Не положено, – отмахнулся кучер, но я сунула ему в руку пару серебрушек.
– Я впервые путешествую, – кротко улыбнулась я. – Из окон ничего не видно.
– Грохнешься ведь, а мне потом отвечать, – неуверенно пробормотал кучер.
– Там три горожанина обувь сняли, – шёпотом пояснила я. – Я сдохну внутри. Пожалуйста, дяденька!
Кучер хохотнул, но кивнул благосклонно. Я крепко держалась за металлические скобы, но меня так мотало из стороны в сторону, что руки онемели. Всё это мне не нравилось, и приходилось постоянно говорить себе, что это мой выбор.
"Или замуж, или дилижанс" – мысленно напомнила я себе, и сразу же полегчало.
А если б я ехала почтовой каретой – мой путь занял бы всего пару дней. Почтовая служба берет пассажиров – одного, очень редко двух. За хорошие деньги, разумеется. Едут они без остановок: только лошади и кучеры меняются. Никаких ночёвок. Ехать так тяжело, но очень быстро. Но неизвестные мальчишки не ездят почтовыми каретами. Они и дилижансами не ездят, особенно если им еще двадцати лет нет. В Славии совершеннолетие наступает в двадцать. Мне же по бумагам едва стукнуло шестнадцать, и я круглый сирота.
Что я делал в Галлии? Учился. Отец единственного сына счёл нужным отправить. Год всего учился, а потом пришла весть, что родитель мой скончался. Вот, возвращаюсь домой, вступать в наследство, пока есть во что вступать.
Худо-бедно отбившись от служащего на заставе, который прикопался к указанному в подорожной возрасту (больший писать не было смысла: борода у меня не росла и голос тонкий), залезла-таки в карету и попыталась дремать, но моя нежная натура долго не выдержала. Ради меня остановили дилижанс, и "малохольного вьюношу" долго тошнило в кустах. На постоялом дворе я со своими попутчиками распрощалась. Границу проехала и ладно. Дальше как-нибудь сама. Сам.
Глава 6. О важности обуви в дороге
Постоялый двор Славии отличается от трактира по ту сторону границы только одним: здесь нет людей Кирьяна Браенга. А может и есть, но я их не знаю. Я никак не могу придумать, куда мне двигаться дальше – в столицу что ли? Поглядеть на своего «мужа»? Сколько я смогу жить под чужой личиной?
Надо
