и что? – ответил я. – Эта ее жизнь, и она заслужила того, чего хотела.
– А ты? Что ты от этого приобрел или потерял? И есть на то ответ. – Ты забыл о любви! Ты стал презирать любовь! Ты стал просто бояться любить! Именно бояться! А теперь подумай? – Ведь любая женщина на самом деле мечтала бы об этом – о чистой и откровенной любви! – Думаю, ты согласишься с этим?
– А теперь перейдем к Бишкеку, – продолжил я разговор сам в себе.
– Когда ты убивал Бишкека, чем ты руководствовался? Да будет ему по заслугам! Ребята тебе спасибо за это скажут, так ведь ты думал? ну так и где они, эти ребята? Да и кто ты такой, чтобы лишать жизни человека? И кто ты такой, чтобы забирать ее? Ты забрал не одну жизнь, ты забрал их больше.
– Ну и что! Он это сделал бы, не сомневаясь! – сказал я, как бы оправдываясь. – Я уверен, что он, Бишкек, это сделал бы нисколько не смущаясь, пускай даже что он сделал бы это и не своими руками.
– Бог ему судья! – я как бы слышал в себе эти слова.
– Почему Бог? – здесь же я стал как бы спорить сам в себе, и с образом. – Разве Он не нам дал землю? И поэтому справедливей будет, если мы будем судить.
– А ты кто такой, чтобы судить? – я как бы слышал в образе себя. – Бандит? Убийца? Разбойник?
– Ну и что! – я как бы опять оправдывался сам в себе, – я же это справедливо сделал!
– Справедливо? Ты уверен? Смотри правде в глаза. Ты убил Бишкека и с ним еще одиннадцать человек. И если они были с Бишкеком, то они такие же? ты уверен? А девушка? Девушка, которую ты убил в последнюю очередь, она что, такая же?
– Так, все! Хватит! – Я стал говорить сам в себе, а точнее, я еще тогда не мог понять, что со мной происходит, и я как бы разговаривал со своим образом.
– Ее лицо стояло передо мной. Я помню, как она смотрела на меня. Я помню ее последний взгляд, ее глаза, ее последний вздох, а после ее неживое тело. Надо же было этому запомниться! – думал я. – И не выходит ведь она из моей головы?
– Так что делать? – спрашивал я сам себя. – Шалтуй передавал неделю назад убойного герыча. Я взял, насыпал горстку и понюхал.
Понюхав героина и словив{ Почувствовать.} приход{ Начало действия.}, на некоторое время я расслабился, ушел ненадолго в небытие. Однако совсем через некоторое время я почувствовал снова потребность его. Мысли о смерти девушки не покидали меня. Я опять начал вспоминать, как она смотрела на меня, и в ее глазах было умоление. Она была в тот момент, как ребенок. Она была беззащитна и смотрела на меня, как ребенок, прося меня, чтобы я не убивал ее, как бы в этот момент она, безвинная, получает не заслуженное ей наказание. После выстрела ее ноги как бы подкашиваются, и она начинает опускаться вниз, смотря мне в глаза, как бы говоря мне: зачем ты это сделал со мной? Ведь ты уже этого поступка исправить не сможешь. – Она падает и смотрит мне с жалостью в глаза. И в этот же момент другой голос говорит мне: – добей ее, не жалей, жалость – это слабость! Добей, и ты станешь сильнее, ты привыкнешь убивать, и у тебя уже не будет жалости, ведь люди сильные, они именно
