мой, который тогда еще не родился, жил не ровно: хлеб есть – так соли нет; соль есть – так хлеба нет; а я, добрый молодец, жил с дедушкой Мирошкой ровно: ни хлеба, ни соли. Только во сне я хлеб-соль и видел: хлеб-соль и во сне хорошо.
Боже мой, Боже, всякий день то же: полдень приходит, обедать пора. Бывалоча реку дедушке:
– Деда, а деда! Надо бы пообедать!
– Так хлеба нет! – отвечает дед.
– А кнут есть?
– Есть.
– Айда собак гонять!
И всё-то у нас на месте было: двор-то под окошком, крапива у порожка, изба-то у ворот, тольки задом наперёд.
Двор-то у нас кольцом, три жердины конец с концом, три кола забито, три хворостины завито, небом накрыто, а светом обгорожено, горюшком обхожено!
А изба-то у нас большая: на первом венце – порог, на втором – потолок, двери и окна буравом наверчены. Хоть сидеть в избе нельзя, да глядеть гожно.
А в избе-то у нас – горница. Наша горница с Богом не спорница: на дворе тепло – и у нас тепло; на дворе холодно – и у нас холодно!
А в избе-то у нас – печь. Наша печь – из одного кирпичика! На печи в решете – три засушинки!
Словом, дом у нас – полная чаша. Всё есть, только птичьего молока нет. Мило тому, у кого много всего в дому.
Лошадей было много: шесть кошек езжалых, двенадцать котов стоялых.
Один жеребец самый бойкий – кот сибирский – был на цепь прикован к столбу печному.
Был тот кот ученый, пенсне носил не снимая: он всегды на печи лежит, днем пенсне на носу поправит – и давай книжки читать, а вечером пенсне на кончик носа передвинет – и сказки сказывает. Этот кот даже мышей во сне ловил в пенсне: и во сне, а в пенсне!
– Слава Богу, хорошо живем, грех жаловаться! – говаривал дедушка Мирошка. – Слава Богу, не без доли: хлеба нету, так скотина есть!
А скотины у нас было – таракан да жуколица[74], медной посуды – крест да пуговица, деревянной посуды – сучки в бревнах, одежи – мешок да рядно. Жили в радости: у кого нет рубашки, тот рад и ветошке!
А коровушек у нас было – почитай, стадо: бывалоча, ползут по стене три мухи, а дедушка потирает ладошки и бормочет:
– Ох, хорошо!
– Что хорошо, дедунь?
– Три коровушки есть, отелятся, будет шесть!
И до того у нас всё хорошо – ни задавиться, ни зарезаться нечем. И холодовали, и голодовали, и нужу[75] знавали.
У нас двор кольцом, и анбар с крыльцом. А в анбаре у нас всегда – полный порядок: и мышей нет – перевелись! И то сказать: запас закромы ломит, а пусто – легче!
А наша квашня – ни густа, ни пуста: не замесишь густо, как в анбаре пусто.
И в хозяйстве у нас – полный порядок: ничего лишнего – ни сохи, ни бороны. Да и то сказать: меньше на дворе, легче голове.
Земли́ у нас с дедушкой Мирошкой было видимо-невидимо: пол да лавки сами засевали, а печь да полати внаймы отдавали.
Родилось в тех чертогах хлеба премного. Стали убирать
Жу́колица – жужелица, жучок.
Ну́жа – бедность.
