намека на угрызение совести.
– Как есть скажи.
Он определенно хотел от нее что-то услышать. То ли важным для него было услышать обо всем сначала от нее. То ли лень ему было самому проявлять инициативу, то ли вообще не считал это нужным. Потом она именно так и думала, по прошествии нескольких совместно прожитых лет. Тогда показалось иначе. Тогда ей показалось, что он ждет ее решения. Решения важного для них обоих, и она сказала:
– Я не хочу с тобой расставаться, Женечка!
– Так и не расставайся, – запросто так ответил он и, оттолкнувшись правым локтем от постели, навис над ней. – Возьмем и удерем.
– Как это? – Жанна пыталась поймать в сумраке зарождающегося дня выражение его глаз и понять, шутит он или нет. – Как это удерем, а свадьба?
И тут же ужаснулась, поняв, что он может неправильно расценить ее слова. Он может подумать, что она насильно затягивает его в брак. Коли скомкано с одним, нельзя упускать второго. Так вот она подумала и затараторила, затараторила, поспешив оправдаться.
Масютин слушал, не перебивая. Все так же, нависнув над ней и держась на одних локтях, внимательно слушал.
– Все? Закончила? – спросил Женька, когда ее силы иссякли вместе с красноречием. – А теперь слушай меня внимательно и запоминай… Мы сделаем именно так, как ты того захочешь. Захочешь уехать, прямо сейчас побегу за билетами.
– Куда?
– А, все равно куда… – Его губы потянулись к ее шее. – А захочешь, пойду с тобой в ЗАГС вместо Витали.
– Как это?!
Вот тут она и в самом деле ужаснулась тому, что натворила.
Господи! Какой позор! Что скажут друзья, гости, родители? А Виталик! Бедный, несчастный Виталик! Он-то чем виноват? Тем, что оставил ее всего на день, а она сразу…
– А так! Мы с ним вместе подъедем к твоему дому на машинах. Которую ты выберешь, в которую усядешься в этом вот платье… – Масютин дотянулся до белоснежного подола и чуть подергал. – С тем и на регистрацию! А, как тебе?
Ей было так себе. Все смахивало на бразильскую мелодраму в духе девяностых. Безутешный Сан-Педро, счастливый Хуанито и обойденная умом Мария…
– Нет, так нельзя, – сказала Жанна тихо, но твердо. – Я не могу так поступить с Виталиком.
– Да ну! – насмешливо протянул Масютин и принялся своим бедром раздвигать ей ноги. – Как ты не можешь с ним поступить, Жанночка? Бросить у алтаря? А то, чем мы с тобой занимались почти всю ночь, это как? Это не поступок? Это девичник, так, что ли? Ты уж определись, миленькая моя, кого и чего конкретно ты хочешь. Определись и…
Ей вдруг стало так стыдно, так мерзко, от правды его, голой и уродливой. Уродливой оттого, что голой, и оттого еще, что за версту воняет безрассудством.
– Жень, а ты хоть любишь меня? Вот замуж зовешь, а любишь?
– Не любил бы, не пришел бы. – Масютин оставался самим собой в любых ситуациях, он и тогда ответил ей именно так: неопределенно,
