style="font-size:15px;"> Она записала что-то на бумажке и удалилась за портьеру, отделявшую зал от кухни.
Я же, не в силах более удерживать внутри то, что было пережито за этот день, достал тетрадь и, примостив ее на уголке стола, чтобы она не слишком бросалась в глаза, принялся записывать… Про аллею шахидов, про пир Хасан, про Эмиля, дворец ширваншахов, эти дома без огней…
Я очнулся, когда голос хозяйки над моей головой произнес:
– Вы пишете? – глаза ее выражали неподдельное изумление.
– Да, пишу.
– А зачем? – в ее глазах пылал огонь любопытства, когда она ставила передо мной тарелку с двумя палочками шашлыка.
– Я первый раз в Баку, много впечатлений, вот и записываю, – честно сказал я.
– А вы русский? – спросила она, не в силах оторвать от меня взгляд.
Я понял, что в этот момент не она одна смотрит на меня, и хотя в кафе по-прежнему стояла тишина, я чувствовал, что карты отброшены и главная игра происходит сейчас между нами.
– Конечно, русский.
– Из России?
– Из Москвы.
Эта короткая фраза решила дело: в глазах хозяйки отобразилась подлинная признательность, как будто, если бы я сказал, что приехал из Пскова или из Орла, я не удовлетворил бы ее ожиданий. Компания за моей спиной тоже зашевелилась с чувством несравненного облегчения, карты были заново перетасованы и вброшены в игру, хозяйка принесла с кухни недостающие блюда моего меню, но уходить не собиралась.
Она отодвинула дальний стул, стоявший в торце стола, поставила на него колено и поинтересовалась:
– Вкусно?
– Да, очень вкусно! – я был голоден как волк, шашлык был из хорошей баранины, и в моих словах не было ни капли притворства.
Не меняя интонации, она вдруг сообщила:
– А я – беженка из Карабаха. Все здесь – беженцы… Я собрала немного денег, чтобы открыть это кафе. Оно называется «Айгюн» – в честь моей дочери…
Мне показалось, что сидящие сзади слушают ее.
Так вот чем объяснялся странный, «немодный» стиль одежды этих немолодых мужчин! Они – беженцы. Скорее всего, даже не из городов, а из сел, обычные крестьяне, ставшие здесь, в Баку, дорожными рабочими или копателями канав… В этом пугающе-роскошном городе они обрели маленькое пристанище, вполне соответствующее их представлениям о сердечности и о комфорте… Немного пива, немного дешевой еды, разговоры с хозяйкой – что еще надо вчерашнему крестьянину, чтобы провести вечер?
Когда-то они работали на земле, любили свои дома, свои яблоневые сады, орехи, плоды труда своего, плоды вещественные, круглые, ароматные. Они любили то, что любят все крестьяне и что так трудно объяснить горожанину: запах навоза, слегка запревшей соломы, овчин, солярки и конского пота… Они не хотели никуда уезжать, не хотели обогащаться, война прогнала их
