style="font-size:15px;"> Папа сразу же заторопился ехать обратно.
– Ты что, и чаю с матерью не попьёшь? – всплеснула руками Василиса Наркисовна.
– Нет, мама. Мне нужно к поезду успеть. Да и Никитка нервничает, ему завтра рано на работу, а он ещё не отдыхал… Так что прости, пожалуйста!
– Я-то прощу. А тебе самому не стыдно: столько времени с матерью не виделся, заскочил на три минуты и обратно!
– Стыдно, мама… Но завтра в два часа дня наша экспедиция улетает спецрейсом, на грузовом вертолёте, а я в ней начальник, и опаздывать мне, как ты понимаешь, нельзя…
– Ладно, лети уже… – махнула рукой старуха. – Как ты, Петька, был бестолковый торопыга, таким и остался.
И она пошла провожать своего непутёвого сына. Нилка тоже вышел вместе с ними, весь поникший, с опущенной головой. Папа на прощание обнял его за плечи, сказал бодро:
– Ну, Даниил, не кисни тут, ты ведь уже взрослый. Держи хвост пистолетом!
Ага, взрослый! Это в неполных-то десять лет? Слёзы подступили к горлу, но мальчик сдержался, не расплакался.
Баба Вася
– Ну, внук наш Данила Петрович, начнём, что ли, знакомится? Дай-ка я на тебя погляжу.
Старуха неторопливо оглядела Нилку с головы до пят, и не понять: то ли осталась довольна, то ли нет?
– Длиннющий, худющий! Голодный, небось? Сейчас я тебя чаем напою. С бубликами. Или чего посущественнее хочешь? Супа, например?
Нилка отрицательно замотал головой.
– Значит, чай с бубликами, – не стала спорить бабушка.
Она разожгла газовую горелку, поставила на неё чайник. Воды в чайнике было немного, и потому он почти сразу зашумел, потом запел тонко, запищал, как большой комар. И закипел.
Бабушка налила кипяток в цветастую кружку, добавила заварки, насыпала сахар. Выставила на стол тарелку с бубликами.
– Откушайте, Данила Петрович, милости просим!
А сама села напротив, подперла голову руками.
Нилка несмело подвинул к себе кружку, отхлебнул.
– Ты чего воду-то хлещешь? Ну-ка, быстро взял бублик и съел.
Есть почему-то совсем не хотелось. Но возражать Нилка не рискнул. Он послушно потянулся к сдобе, через силу откусил. Осторожно поднял глаза на бабушку. И даже вздрогнул от неожиданности: в неярком свете керосиновой лампы перед ним сидела самая настоящая баба-яга. В смешном, сплетённом из ниток ночном чепце, вся седая, с длинным носом, сурово нависающим над верхней губой.
Заметив, что мальчик смущён, бабушка приветливо улыбнулась, отчего стала походить на бабу-ягу ещё больше. И произнесла ласково:
– Ты что-то хотел, соколик?
Нилка совсем стушевался. И спросил первое, что пришло в голову:
– У вас есть ружьё?
– Ружьё? – удивилась бабушка. – А тебе зачем?
– Вам, наверное, страшно одной в лесу?
– Да разве я одна? Во-первых, разного зверья в нашем лесу видимо-невидимо,
