совсем не разговаривает, – заметила я. – Только мычит.
Изэнэми-сан расстроенно вздохнула.
– У него случился инсульт, Коан. Левую часть лица слегка перекосило, но это заметно, если он выражает какие-то эмоции. Кушает плохо, может сбросить тарелку с подноса… Ох, поднос!
Изэнэми-сан направилась к входной двери, сложила осколки разбитых чайных кружек на темный поднос и добавила:
– Твоя комната нетронута. Подготовить твоей подруге отдельную?
– Я бы хотела заселиться в комнату Коан, – вежливо улыбнулась Мизуки. – Если ты, конечно, не против.
– Только рада буду.
– Как вам угодно, девочки, – послушно произнесла Изэнэми-сан и выпрямилась, тяжело дыша.
Моя комната располагалась на втором этаже. Обустроена просто, без всяких премудростей. Кровать, стол с ноутбуком, выдвижное кресло, книжный шкаф и шкаф для одежды. Окно смотрело во внутренний двор, но обычно я его зашторивала. Да, я тот человек, который не терпит голые окна в частных домах, будь это даже второй этаж. Извечная паранойя посторонней слежки…
– А ты точно девочка? – спросила Мизуки, зайдя ко мне первой.
– Меня воспитывал дедушка, а детьми со двора преимущественно были мальчишки, – сказала я. – Еще скажи спасибо, что я вообще пользуюсь макияжем.
– Спасибо!
Мы рассмеялись, но тут же улыбка на моем лица стерлась, глаза заблестели. Мизуки задвинула дверь.
– Дедушка всегда казался для меня таким величественным, всю свою жизнь я его боготворила и считала, что добрее и щедрее человека не существует. Крупная персона, уважаемая всеми, он вызывал в людях восторг и восхищение. Даже в ходе простой беседы. Не понимаю, как ему это удавалось… Его рост до болезни составлял два с лишним метра, но он никогда не смотрел на людей сверху вниз, он был, что называется, «приземлен», учтив и любезен. Любой конфликт сводил на нет, либо аргументированно доводил до финальной точки, да так, что не оставлял оппоненту ни единого шанса. – Я согнала слезы, и голос понизился на октаву ниже. – А теперь посмотри, что с ним стало. Болезнь из большого человека сделала маленького и уязвимого, усадила в инвалидную коляску и жестоко сказала не жить, а доживать.
Мизуки с сожалением молчала, сев в кресло напротив.
– Ему я рассказала об уезде, – призналась я. – В ту ночь, когда я оставила дом, он знал… Я попросила его успокоить Акико и дядю, если те забьют тревогу.
– Дедушка знал, что ты связалась с Сэром?
Я покачала головой.
– С Сэром у меня строгий договор. Можно сказать, работа. Я не хочу ввязывать в это дедулю.
– Или боишься, он не одобрит сотрудничество с Сэром? – изогнула подруга бровь.
И вновь я покачала головой.
– Я лишь сослалась на «очень важное дело». Дед понимал: если я выражаюсь именно так, значит, не надо задавать
