вопрос, отче Фрэнк. Не ожидал даже. Но все равно отвечу: до сих пор не было прецедента. Прецедент сейчас появился – поэтому я сижу перед Вами, в Вашем неудобном, аскетичном кресле и рассказываю то, что Вам необходимо знать. Поэтому упоминаю дело из Вашего, отче, прошлого. Поэтому требую Вашего непосредственного внимания и, возможно, участия. И не думайте, что я Вас в чем-либо обвиняю. Ни в коем случае.
– Раз так, могу ли я остаться наедине с Господом, чтобы все обдумать и спросить у него совета?
– Как ненавязчиво и мило Вы меня выпроваживаете, Фрэнк. – Шериф улыбнулся во весь свой белозубый рот, искренне, незлобиво и понимающе. – На самом деле, не хотел Вас расстраивать или вводить каким-то образом в заблуждение. Специфика работы, знаете ли. – Еще одна улыбка, на этот раз мимолетная, быстро слетевшая с лица резко посерьезневшего представителя порядка. – До скорой встречи, отче Фрэнк.
– До скорой встречи…
Священнику не понравилось это словосочетание. Нет, при нормальных условиях он бы даже не заметил, что его вообще произнесли – обычное прощание, не более. Но сейчас… «До скорой встречи» из уст полицейского, пусть даже произнесенное без какого-либо дополнительного смысла или подтекста, звучало настораживающе и даже в какой-то степени угрожающе. Ему совершенно не хотелось, чтобы эта встреча стала скорой – это бы значило, что он нужен, что от него вновь будет требовать информации, которая повлечет за собой воспоминания.
Отец Фрэнк понимал, что он был слишком стар доля всего, что происходило вокруг него. Он не успевал за изменениями, происходившими в стране, не говоря уже о мире. Нет, он, кончено, знал все самые важные события, но уже ставшая хронической привычка ни во что не лезть сделала из него ленивого, слабо заинтересованного и даже аморфного человека. Как он сам говорил: «Меня касается только то, что меня касается». А касалось его мало что: периодические проповеди, редкие разговоры по телефону с церковными сановниками и, как ни странно, его будущим заместителем или скорее даже заменителем. Паства приходила к нему за советом, но он ограничивался выдержками из Святого Писания, не вкладывая в совет при этом ничего своего – только лишь великую мудрость христианских догм. Она должна была полностью скрыть его нежелание влезать в чужие дела, но не желание помочь. Даже в этой странной ситуации с мертвой девушкой он не скрыл своего желания помочь, хотя и не выказал его. Жизнь научила отца Фрэнка грамотно балансировать на грани простой ответственности и лени что-либо делать. Готовый помочь всем, помочь всем он не был готов.
Шериф оставил отцу Фрэнку одну из фотографий. Зачем? Смотреть на нее и снова преисполняться ненависти к людям? Пытаться увидеть что-то, чего не углядели полицейские? Смех, да и только! Священник бросил взгляд на фотографию. Девушка лежала так мирно, так спокойно, что казалось, будто она спала на том прозекторском столе. Она была красива и свежа, даже после смерти, только раны портили впечатление от молодого
