без сил откинулся на своей шконке. В голове стояли звон и скрежет напильника. А стоматолог продолжал:
– Теперь все обработаем натфилем, и можно будет уже приступать к основной работе.
От одной только мысли, что сейчас все повторится, Михайлову стало не по себе. Он попросил стоматолога передохнуть пару минут и глубоко дышал, пока тот раскладывал свои нехитрые приспособления. Вскоре началась вторая часть Марлезонского балета. Это было намного хуже, чем в первый раз. Михайлов не стонал, но внутри его тела стоял такой дикий крик, что можно было оглохнуть. Чтобы хоть как-то снять эту нечеловеческую боль, он сильно прижался своими неправильно сросшимися после переломов ребрами к спинке шконки. Дикая боль на некоторое время перебила зубную, и он несколько секунд отдыхал. Затем, когда вернулась зубная боль, он повторил свой маневр. Закончилось все тем, что зубная боль соединилась с реберной, и он потерял сознание. А «дантист», казалось, только этого и ждал. Теперь он, уже не особо стесняясь, стачивал зубы напильником, и пациент ему нисколько не мешал. Когда все закончилось, он привел в сознание Михайлова и обрадовал его, что на сегодня он ему больше не нужен.
Через неделю Михайлов уже ходил по лагерю с золотыми (рандолевыми) зубами. Впервые за много лет он сумел прожевать кашу и хлеб. До этого ему приходилось замачивать хлеб в воде и только потом уже есть получившуюся кашицу. Конец третьей своей пятилетки он встретил уже с новыми зубами.
Войну в лагере встретили неоднозначно. Если блатные только посмеивались и ехидно сплевывали, когда до лагеря доходили скупые слухи о потерях Красной Армии, то политические ловили каждое слово и надолго замыкались в себе. Питание с началом войны было урезано, а план по заготовке леса был поднят до небывалых высот. И если раньше блатные ни под каким предлогом не выходили на работы, то теперь время от времени авторитеты выгоняли целые бригады уголовников в леса, и те на общих условиях валили лес и давали норму. По условиям военного времени, за невыполнение плана полагался расстрел, и тут уже не разбирали, кто не дал план – политические или блатные. Поэтому обычно в конце месяца количество рабочих увеличивалось на пару бригад из уголовников.
В сорок первом году в лагерь прибыл командир одной из воинских частей. Рядом с ним всегда находилась рота автоматчиков, и поэтому все сразу решили, что он большой начальник. Сначала он встретился со смотрящим лагеря и с ним решил вопрос о добровольцах на фронт. Смотрящий пообещал выделить людей, и вопрос был решен положительно. По случаю приезда большого командира работы были отменены, и все осужденные были построены в ровные ряды перед зданием администрации. Большой начальник вышел вперед и начал свою речь с обычных в то время слов:
– Граждане заключенные. В то время, когда наша многострадальная Родина истекает кровью в боях с фашистской
