насквозь пропахшей табаком и спиртным, они продолжили начатый разговор.
– Адмирал очень суровый и жесткий человек, – сказал капитан Хендерсон. – Я уважаю его, как моряка, но не питаю ни малейшей симпатии к нему, как к человеку. И знаете, не я один.
– Но служить вам все же приходится под его началом, – вставил Эндрю.
– Уже нет, сударь, – удрученно ответил сэр Алекс.
– То есть…
– Адмирал Боскавен, учитывая мое ранение, а также нарушение одному ему известных предписаний, отправляет меня обратно в Англию для прохождения лечения. Вот так! Я, боевой офицер, прошедший не одно морское сражение, имеющий королевские награды и знаки отличия, оказываюсь списанным на берег! Вы понимаете, что произошло?
– Я вижу, что вы злитесь на меня, сударь…
– Отчасти да, – откровенно ответил капитан. – С другой же стороны, вы спасли мне жизнь, и никакой адмирал Боскавен не сможет запретить мне считать вас своим другом! В конце концов, по приезде в Лондон, а я думаю, что это произойдет не позднее чем через две недели, я представлюсь лорду Георгу Ансону, Первому лорду адмиралтейства. Это мой давний знакомый, и он-то уж точно разберется в том, правильно ли я поступил в данной ситуации. Списать меня, офицера с пятнадцатилетним стажем!
– Знаете, сударь, – осторожно заметил Эндрю, – может быть, я, как никто другой, вас понимаю…
Сэр Алекс, в душе которого бушевало негодование, пропустил мимо ушей слова своего спасителя. Он хмуро отстегнул шпагу, снял с себя перевязь, начал раздеваться. Было заметно, что движения правой руки причиняют ему боль.
– Пора отдохнуть, – сказал он. – Завтра или послезавтра нам предстоит отправиться в обратный путь. Несколько кораблей, несших службу в этих водах, уходят в Англию для ремонта и отдыха. Мы пойдем на одном из них. Полагаю, вы не откажетесь вернуться на родину?
– Благодарю вас, сударь, – тихо ответил Эндрю.
Они улеглись на довольно жесткие постели, застланные грубыми простынями. Эндрю сразу же лег на спину, подложив руки под голову. Так ему легче думалось, он знал это из многолетнего жизненного опыта. Капитан Хендерсон долго ворочался на своем ложе, что-то невнятно бормотал себе под нос.
– Эндрю, вы спите? – вдруг тихо спросил он.
– Еще нет.
– Тогда скажите, где вы научились так драться. Я никогда в жизни не видел подобных приемов.
– Это японская борьба. Я овладел ею на востоке.
– Вы бывали на востоке?
– Да.
– А какой главный принцип этой борьбы?
– Терпение, – ответил Эндрю. – Возьми себе мое терпение, дерево на утесе. Дай мне взамен твое терпение, не ведающее о себе.
– Это вы сами придумали?
– Это сказал Дзюн Таками, японский поэт двадцатого века.
– Какого века? – переспросил
