водой чудовищным ослизлым горбом возвышалось мрачное днище его перевернувшегося броненосца. Огромные винты работали, вода бурлила, тут и там мелькали головы кричащих моряков. Кто-то вскарабкался на мрачный горб и протянул руку Юшину, но марсового волной отнесло в сторону.
Как в страшном сне, Юшин видел пылающие русские броненосцы.
Грохотало небо, грохотал пролив. Огненные смерчи пронизывали воздух.
К длинным серым волнам прилипали клочья дыма, раскачивались вместе с ними. «Николай I», играя светом фонарей системы Табулевича, увеличил ход, пытаясь встать во главе эскадры. За ним шли объятые огнем «Апраксин», «Сенявин», «Ушаков», «Сисой Великий» и «Наварин». Последним прошел узнанный Юшиным по силуэту крейсер «Нахимов», странно безмолвный, сильно отстающий.
Вцепившись в обломки рангоута, Юшин жадно всматривался в сумерки.
Холодные волны Цусимского пролива швыряли марсового то вниз, то вверх.
Вдали совсем уже нестрашно вспыхивали огоньки выстрелов. Волнующаяся вода ломалась, как зелень бутылочного стекла. Вот не купил краски, в полуобмороке ругал себя Юшин, а мог, мог. Сейчас нарисовал бы такое. Только в час ночи, сказано в известной хронике, команда японского миноносца выловила из воды голого человека. Как оказалось, из девятисот человек экипажа броненосца «Бородино» в живых остался только марсовой Семен Юшин.
Японский плен повлиял на характер Юшина.
В лагере для военнопленных он подружился с баталером Новиковым.
«Лучше бы этот самурай прикончил нашего Николашку, – ругался боевой баталер, поминая японского полицейского Тсуду Санца, на улице Кокара сабелькой когда-то ударившего посетившего Японию цесаревича, будущего русского царя. – Смотришь, сейчас бы и войны не было».
В августе 1905 года Россия все же заключила мир, но с отправкой военнопленных на родину ответственные русские чиновники не спешили. Им не хотелось вливать прошедших огонь и воду людей в ряды и без того всем недовольных сограждан. Из небольшого городка Кумамоту, где располагались лагеря, русских матросов и офицеров перевели в Нагасаки, – сюда должен был придти за ними пароход Добровольного флота «Владимир». От нечего делать Семен Юшин с точностью до дня подсчитал, что в октябре 1904 года он отправился в поход на восток, чтобы наказать микадо за неуважение к русскому флагу, и вот только в январе 1906 года собирается вернуться. Хорошо, что к этому времени правительство России выдало морякам береговое жалованье и морское довольствие. Да еще за доблесть в бою каждый получил дубленый полушубок, папаху и валенки.
Папаху и валенки Семен пропил, но полушубок держал при себе.
И полученные деньги тратить не торопился. Все же деньги были хорошие, нет слов. Ни до ни после Семен уже никогда таких денег не видел. Ждал с нетерпением: вот в России уволится с флота, купит в деревне добротный дом и корову.
Раз Господь уберег в бою, значит
