Мамонт!» – послышалось Людям льда.
Но нигде мамонта не было, хотя старый Тофнахт еще выше поднял руку, указывая направление ветра. Большое копье, разворачиваясь, на секунду высветилось сразу все целиком – от страшного плоского отшлифованного наконечника до круглого древка, сжимаемого руками.
А снег падал и падал.
Он падал все быстрее и быстрее.
В стремительном падении больших снежинок казалось, что Большое копье уже летит, поднимается. И мир поднимается вместе с ним…
«…а медведь ковыляет
клюкву-ягоду искать,
клюкву-ягоду искать,
человечинкой икать.
А на мишке-то шубеха
вся медве-жа-я,
вся медвежая шубеха,
белоснежная;
по хребту седая ость,
под хребтом – сырая кость,
сивы в выси рёбера,
с пуза высереберян.
А хорош он, белобрюхой,
не охаишь ничего,
только бедному мишухе
делать не-че-го.
На раздольях он, уклюжий,
со снежком балуется,
Доваландается к луже,
на себя любуется…»
Часть третья
Последний дикарь
Годы, люди и народы Убегают навсегда, Как текучая вода. В гибком зеркале природы Звезды – невод, рыбы – мы, Боги – призраки у тьмы.
Дети мертвецов были.
Пурга дула. Собаки издохли.
Кончилась пища, истощились силы.
«…поредели, побелели
кудри, честь главы моей,
зубы в деснах ослабели
и потух огонь очей…»
Один охотник остался.
Увидел – кости лежат. Тяжелые лежат.
Может, белый мамонт Шэли тут умер, может, обедали сумеречные ламуты. Такие приплывают с севера на больших лодках, безмолвно у костров пляшут. А видеть лодки сумеречных ламутов можно только при последних зеленых лучах трепещущего, как бабочка, закатного Солнца.
Дальше пошел.
Олешков встретил.
Стадо большое, олешки жирные.
А при олешках круглолицый в оленьей парке с иголочки, совсем не оборванец. Легкие муклуки обшиты легким синим бисером. Обрадовался: «Вот мне товарищ по земле!» Предложил: «В мой шатер пойдем!»
«В шатре кто главный?»
«Отец. Звать Нынто».
«Однако сердитый?»
«Рассудительное сердце, – радушно ответил круглолицый. – Сразу спросит, много ли о нем говорят в остальном мире. Как ответишь?»
«Отвечу – много».
«Вот правильный ответ».
«Все равно не пойду. Боюсь. Останусь на этом месте».
«Ну,
