Уж не гневайтесь!
Трубников. Да нет, что вы! Я благодарен вам. А чего ради приехал Эрвин?
Окунев. В составе очередной их делегации. Мне в Москве вечно приходится с ними возиться.
Трубников (после молчания). Конечно, если бы я мог решать только как ученый, откинув все прочие соображения, я бы послал сейчас же, с этим же Эрвином, раз он в Москве, Мюррею и Гарли технологию моих опытов, которая не оставила бы у них никаких сомнений. Послал бы просто как ученый ученым, как человек, стремящийся спасти человечество от болезней здесь, людям, стремящимся сделать это там. Не Трумэну же в конце концов я послал бы, а Гарли! Но тут есть два «но».
Окунев. Какие?
Трубников. Во-первых, технология у меня в двух частях, и вторая часть хотя уже написана, но не подтверждена еще опытом до конца, то есть, строго говоря, не закончена. Ну, а во-вторых, сейчас у нас начало становиться модным делать из всего секреты. Хотя, конечно, с позиций настоящего гуманизма глупо говорить о секрете производства прививок против болезней. Две части… Знаете, а что если послать Мюррею только первую часть технологии?
Окунев. Что в ней?
Трубников. Техническая разработка моего метода в части усиления заразности микробов – то, с чего я начал. В принципе она абсолютно доказывает правильность самого метода и в то же время без второй части, где практически разработано получение микробов с ослабленной заразностью, то есть получение уже препарата для прививок, – без этой второй части первая, так сказать, не выдает секрета производства. Меня ни в чем не смогут упрекнуть даже наши новоявленные любители научной конспирации. Понимаете?
Окунев. Вам хочется, чтобы я сказал «да» и взял бы эту первую часть технологии, ваши письма Мюррею и Гарли и отдал бы все это Эрвину в Москве, – так, что ли?
Трубников. Если вы не сомневаетесь в том, что я прав.
Окунев. Да, мне кажется, что вы правы. Но только кажется. Сделаем лучше так: давайте мне эту вашу первую часть технологии, давайте письмо Мюррею и Гарли. Я приеду в Москву и, прежде чем передать Эрвину, все-таки посоветуюсь. Скажут, что мы с вами правы, – отдам. Скажут нет – верну вам.
Трубников. А с кем вы посоветуетесь?
Окунев. Ну, уж это я найду, с кем посоветоваться в Москве!
Трубников. Хорошо.
Окунев. Она большая?
Трубников. Первая часть? Сто страниц. (Подходит к несгораемому шкафу, открывает его, вынимает оттуда папку с рукописью.) Вот она!
Окунев (перелистывает). Напечатано чистенько, а папка неважная. Ладно, переменю.
Трубников. На русском. Ну, ничего. Я в письме извинюсь перед Гарли, что не успел сам перевести на английский.
Окунев. Еще чего! Извиняться перед ними! И на русском съедят.
Передвигает к себе по столу портфель, кладет в него рукопись
