или это он столь изощренно маскирует иронию.
Нравится ли Капитонову Петербург, интересуется настоящий бельгиец.
– Я отсюда уехал не так давно.
– Да. Мне это известно. Но заметны ли изменения, хотелось бы знать.
– Сосульки, – отвечает Марина за Капитонова.
– Что поделать, такая зима! – восклицает Тодор. – А не скучаете? Москва – не Санкт-Петербург.
– Нет времени, а то бы, конечно, погулял по городу.
– Скользко, скользко! Все ноги ломают. Вон Татьяна Игнатьевна сломала шейку бедра!
Капитонов не спрашивает, кто такая Татьяна Игнатьевна. И Марина не говорит. Марина просит его рассказать о конгрессе. Капитонов рассказывает в двух словах, как он сам понимает смысл того, чему участником ему случается быть, но не может ответить на вопрос Тодора о Копперфильде – он не знает, почему давно ничего не слышно о Копперфильде.
– В таком случае я вам сам расскажу.
Рассказывает.
Если верить Тодору, в Соединенных Штатах фокусы патентуются с обязательным условием публикации секрета через семь лет. Годы триумфа прошли, и теперь патенты вывешены в интернете. Тодор читал на английском, изучал, разбирался, он все теперь знает.
– Ну и как же ему удавалось летать? – спрашивает Марина. – Он же правда летал?
Тодор объясняет: с помощью сверхкрепких тончайших волоконных нитей и особым образом вращающихся полуколец. Или просто колец – Капитонову не интересны секреты Копперфильда.
– А вы, значит, умеете отгадывать двузначные числа? Я могу загадать?
– Извольте, – говорит Капитонов.
– Да, загадал.
– Но только двузначное! – вмешивается Марина.
– Заинька, я понимаю.
– Прибавьте двенадцать, – говорит Капитонов.
– Да, – отвечает Тодор.
– Отнимите одиннадцать.
– Да.
Капитонов задумался.
– Или я ошибаюсь, или – десять.
– Да.
– Десять?
– Да. Да.
– Не помню, чтобы кто-нибудь загадывал десять. Наименьшее из двузначных.
– Тодор минималист, – говорит Марина.
– Нет, я не минималист. Можно еще?
– Нельзя, – говорит Марина.
– Почему же нельзя? Конечно, можно, – разрешает Капитонов.
– Нельзя. Хватит.
– Да почему же?
– Второй раз может не получиться.
– Ерунда, получится. Ну а если и не получится, то что?
– Женя, – отвечает Марина, – знаешь, почему я с детства не люблю жонглеров? Мне наплевать, сколько они предметов подбрасывают. Но мне некомфортно ждать, когда кто-нибудь хотя бы раз промахнется.
– Ладно, – говорит Тодор. – Вы фокусник,
