может не знать, если это ее глаза?
– Нет, я про дочь.
– А должна знать обязательно? Я должен объяснять такие вещи? Ты это серьезно, Марина?
– Наверное, не должен… Но ты так рассказываешь…
– Чай покупаю в пакетиках… Уже говорил… Ем быстро… Да… Почему не другой, а такой… Со своими почему не борюсь недостатками…
– Слушай, не верю! Неужели она такой мозгоклюй?
– Это я мозгоклюй! По определению! Это она меня мозгоклюем считает! Знаешь, она меня стесняется. Она считает, что она дочь неудачника.
– Она так сказала?
– Нет, я сам знаю. Я знаю, что она так думает.
– Может, ты сам так думаешь – о себе?
– А с чего бы мне так думать? Я вообще об этом не думаю. Я только не хочу, чтобы она неудачницей была. А все к этому идет.
– Куда идет? Ей восемнадцать лет.
– Девятнадцать через неделю. Нет, Марина, ты ее не знаешь, она запрограммировала неудачницей себя – по жизни быть неудачницей. Университет она, не успела поступить – уже бросает, и здесь я бессилен. Практически бросила уже.
– А что так?
– Мне назло. Она все делает мне назло.
– Значит, ты в ее жизни занимаешь существенное место.
– Да – потому что мешаю ей жить.
– Так не мешай!
– А где я мешаю? Где?
– Откуда я знаю, где? Может, ты ее действительно достал своим занудством? Конечно, достал!.. Вы все такие!.. У нее кто-нибудь есть?
– Хороший вопрос. Кажется, есть. И насколько я понимаю, он женат.
– «Кажется», «насколько я понимаю»…
– Ну ведь она же мне не говорит ничего. Только смеется. Я что – против? Ей жить. Я одного не принимаю – неопределенности. Она знает, что я терпеть не могу неопределенности, что меня неопределенность изматывает, и нарочно так… Мне кажется, что нарочно…
– Я не поняла, вы вместе живете? Или она от тебя в отдельности?
– Скорее вместе, чем отдельно.
– Ну так разъехались бы, разменялись. Что-то мешает?
– Да ничего не мешает… Только как это? Надо заниматься этим кому-то…
– Естественно. А он? Он-то что?
– А что он? Он ничего. Хуже – другое. Насколько я понимаю, он, мягко говоря, недоумок, бестолочь. Рано или поздно такого охламона жена от себя прогонит, и тогда моя дочь будет с ним уже без всяких двусмысленностей…
– Может, ты ревнуешь?
– Я тебя умоляю.
– Ну, как-нибудь по-отцовски?
– Марина, что ты говоришь? Она взрослый человек. У нее любовь. У нее своя комната. Я толерантен. Я не деспот. Но у меня может быть свое мнение. Которое, кстати, я не тороплюсь высказывать. Она и сама знает, что я думаю. И потом… Мне кажется, Маринушка, она думает, что я виноват в гибели Нины.
– Но ты ни в чем не виноват.
– Но мне кажется, что она считает меня виновником гибели ее матери, моей жены…
– Да
