нарядившейся Арлекином.
– Знаете, я бы предпочёл, чтобы вы взглянули на моё изобретение, месье… э-э-э…
– Зави мэня Док, дарагой!
– Как? – Киртеп был в растерянности. – То есть, как это – Док? Вы же не хотите сказать, что вы двоюродный брат герцога?
– Слюшай, я тибе замечу вот такой: никто ни знаит, кто чэй брат-кузэн-музэн, паймы миня правильна.
– Так вы посмотрите агрегат, который я имел честь разработать?
– Агрегат-шмагрегат, э… Зачэм празднык портыш? Будит врема, придот такой, сам к тибе навэщус, – незнакомец повёл подбородком чуть влево и вверх, потом будто прыснул смехом – под маской не разобрать – и удалился в танцевальную половину. Водяной бросился следом, но «арлекина» уже и след простыл.
В разгар альбазурки на середину бальной залы румяным колобком выкатился Жульен Шпинат, шеф-повар герцогства, бесцеремонно расталкивая танцующих, и пригласил гостей в соседний – банкетный – зал:
– Медам ээр мусьё, просьим заходите на новый блюдо эспешиалли эксклюзив – мульё импаза мантуи! Се ест а ля паризьен стиле. Боно аппетито!
Повар герцога играл на Альбе, как на альте, вводя господина в состояние неслыханного сибаритства. Он плохо понимал язык Сервантеса от Сааведры и ещё хуже говорил на нём. Именно по этой причине Киртеп частенько не мог сообразить, о чём идёт речь, коли уж шевалье Шпинат начинал объяснять концепцию устройства системы пищеварения, препарируя зазевавшихся лягушек, камердинеров и горничных; первых острозаточенным ножом, всех иных – остротой «хумор де френч».
– Сперции и пьяности – вот есть секрет гладкий кожа на графски животный дух. Мелко мели пармезьён на духовой мелниця… Се вальенс, жё па си жу!
Пока суть да дело, столы начали пустеть вслед за конференц-залой (надоумил же Господь Альбу придумать такое дикое название, чем ему банкетный-то зал не нравился?!) – гости разбивались на небольшие группы и расходились изучать спальные помещения замка Албена Рифеншталь. Водяной упустил момент начала конца, но это его не уберегло от греха.
Киртепу досталась ведьма полей и огородов, дама, прекрасная во всех отношениях, если не считать дефекта речи (барышня совершенно не могла произносить букву «л», что придавало её акценту восточный шарм страны древних мудрецов. Величали ведьму не то Псения Вобщак, не то Эс Кей Тина Канделябри. Россефорп много выпил, потому и не запомнил.
– Рюбрю, рюбрю… – шептала белокрылая Жужу (так называли всех придворных дам по старинной альбанской традиции – чтоб не путаться с именами) Киртепу в ухо настолько настойчиво, вязко и приторно сладко, что его очень быстро стошнило. Но нет худа без добра, как говорится – на следующее утро он чувствовал себя превосходно. Даже овсянку ел с удовольствием: напоролся так, что весь день потом мучился желудочно. Не зря в Олд-Бании говорят, что все неприятности приходят от тебя самого, и только армагеддец
