Франсуа сдержал слово, данное моему младшему сыну – пойти втроем поужинать в некий ресторан, который он хотел нам показать. Франсуа мог бы отменить этот поход, и я его поняла бы, Леонар тоже. Но Франсуа в течение семи лет видел, как растет мой мальчик. Он знал его с детства, и они отлично ладили. Словом, он хотел доставить ему это удовольствие и выполнил обещание. К счастью, Леонар оживляет застольную беседу, а я несколько раз ловлю потерянный взгляд Франсуа и понимаю, какую беду навлекла на его голову.
Говорю ему, что готова принести публичные извинения. Он отказывается, он больше не хочет моих выступлений. Боится, что это снова раздует пламя. Но угли еще не погасли: огонь жив и будет гореть долго. Да, мне следовало бы послушаться своей интуиции и официально извиниться.
А пока я посылаю эсэмэски с извинениями двоим из его детей. Старший, Томà, отвечает мне – правда, довольно жестко – и между строк дает понять, в чем корень проблемы: он еще не смирился с разрывом своих родителей, как и его брат и обе сестры, как большинство детей, у которых один из родителей вступил в новый брак. Да, мы попали в запутанную семейную передрягу.
На следующий день мы с Франсуа отправляемся на выставку живописи, расположенную в двух шагах от Елисейского дворца. Разумеется, без всяких объяснений между нами. Он держится отчужденно. До понедельника я редко вижу его, он проводит почти все время в Елисейском дворце. А когда мы остаемся наедине, говорит только о моем “отрицательном имидже”. Боится, как бы он не бросил тень на него самого. Думает только о себе.
– А как же я? Ты вспомни, каков был твой имидж, когда я тебя полюбила. Если бы я руководствовалась твоей тогдашней “популярностью”, я бы никогда не влюбилась в тебя.
В 2005–2006 годах его рейтинг был настолько низок, что даже не учитывался аналитическими центрами. В день второго тура меня в Елисейский дворец не пригласили, но я даже не ропщу. Сижу одна на улице Коши. Мы обмениваемся эсэмэсками, когда он получает первые данные по голосованию. И по его тону я чувствую, что он слегка повеселел. Результаты оказались лучше, чем ожидалось еще до моего твита. Мой проступок никак не повлиял на рейтинг Социалистической партии. Сеголен Руаяль не избрана; впрочем, ее низкий результат в первом туре и не давал ей никаких шансов. Как и на президентских выборах 2007-го.
Несмотря на прекрасные общие результаты президентской партии, я не получаю особой поддержки в последующие дни. Победа СП была ожидаемой, и мой твит скорее пощекотал нервы прессе, чем вызвал настоящую бурю. Судя по газетам, Сеголен Руаяль – жертва низкой интриги, а не злосчастной перестановки кандидатов. В глазах СМИ и общественности в ее провале виновата я – виновата в том, что вмешалась в политику из личной неприязни, виновата в разногласиях с президентом, с которым делю жизнь, виновата в необоснованной ревности. Похитительница мужей, разрушительница семей, злобная, мстительная, истеричная баба. Ну и так далее. Я снова прошу у Франсуа разрешения публично извиниться.
