Клим захочет, сам все расскажет, – упрекнула меня Галина.
– Этот следователь меня просто к стенке припер! Он еще сказал, что они наш форум будут читать, как тут скроешь, кто первый про «Европу» сказал?
– И они спрашивают, что ему говорил Крис?
– Да. А что он говорил?
– Не знаю я. Парень тот что-то по-английски мямлил в ответ. «Из моего дома…». Ничего было не понять!
– Крис, выходит, знал его раньше? – спросила я.
Галя, слегка отстранившись, посмотрела на меня неожиданно прояснившимся взором.
– Точно! Ну, может, они встречались когда-нибудь раньше, за границей или здесь…
– А ты его знала?
Ох, и темная история случилась нынче вечером!
– Нет. Он, наверное, кто-то из форумовских…
Дверь распахнулась, и вошла женщина в темно-синей форме. Она так подозрительно посмотрела на нас, что мы поспешили ретироваться.
Криса уже допросили и провели в какой-то отдельный кабинет. Туда же разрешили пройти его личному ассистенту. Я увидела, как та самая дама в форме, которая повстречалась мне в туалете, понесла им на подносе чай.
Преступление было совершено вечером, около четверти девятого, а опросили нас всех примерно к трем часам ночи. Клима продержали, пожалуй, дольше всех, опрашивали одним из последних. Он вышел из кабинета совсем измученный. Из-за угрызений совести я даже не посмела подойти к нему.
Любимый музыкант прошел со своим менеджером к выходу и, остановившись на некотором расстоянии, пристально оглядел нашу притихшую группу. Там, у «Европы», мне на какие-то секунды показалось, что Крис похож на Сократа, а мы – на его учеников. Теперь все очарование этого вечера было потеряно безвозвратно.
– Простите меня. Как все плохо!.. – тихо сказал он и вышел на улицу.
Мы поспешили следом, сразу разделились на пары, а иные даже шли поодиночке. Я хотела остаться вместе с Галей, но она села в чью-то машину и быстро уехала. Саша-белорус разговаривал с Климом и еще каким-то парнем, я не сумела заставить себя подойти к ним. Слава Богу, нам позволили еще до допросов позвонить родным и близким: сообщить об отправке в полицию, чтобы нас не потеряли. И теперь надо было добираться до маминой подруги, которая приютила меня. А метро уже не работало.
У меня хватило ума по телефону уговорить добродушную хозяйку дома, в котором я гостила, не рассказывать ничего родителям, хотя, конечно, утаивать от них тот жуткий случай было глупо. По крайней мере, в тот самый вечер они ни о чем не волновались – до новостных сводок мерзкое экстренное сообщение добежало быстро, но мама слушала новости только днем по радио, а по вечерам они с отцом вместо программ новостей смотрели канал «Культура». Денег я с собой взяла мало. И все же надо было остановить хоть какую-то попутную машину в надежде, что меня отвезут до дома моих друзей за эти гроши. Я никогда не голосовала на дорогах и не просила водителей меня подвезти, тем более, ночью, и теперь терзалась от стыда. О такси и речи не могло идти,
