ругать уже за то, что откровенничала с прессой. Или из-за меня начнут таскать всю нашу фанатскую компанию в отделение. Не знаю, как другим, а мне не давали никаких указаний насчет того, можно ли общаться с журналистами.
– Слушай, ты, небось, боишься, что тебя после интервью в полицию опять вызовут? – сказал парень, угадав мои мысли. – Ну, так ты имей в виду, что вызывать тебя еще будут все равно, следствие может потребовать дополнительных показаний. Давай так, я тебя никак не называю, а только запишем фразы типа «из независимого источника стало известно…».
– Нет, простите, в полиции мне запретили говорить… – стала лгать и защищаться я.
Парень тяжело задышал от ярости.
– Ну, сколько тебе дать? Тыщу хочешь? Тыщу-двести?
– Я не хочу…
– Больше полутора не дам, самому не платят!
– Я не стану ничего Вам говорить.
Журналист резко затормозил.
– Ну, так пошла тогда отсюда! Я тебе не извозчик!
Он с силой ударил меня кулаком в плечо. Драться я никогда не умела и поспешила выскочить из машины. Парень так разозлился, что, пока я дергала дверь за ручку, открыл бутылку «Пепси», плеснул в мою сторону и попал на подол нового шерстяного платья. Все внутри противно сжалось от унижения, а по спине, несмотря на утренний ветерок, потек холодный пот.
Он уехал, из сумки я достала пачку одноразовых платочков и принялась очищать подол. Из глаз хлынули непрошеные слезы, но видеть их было некому. Я решила нареветься вволю за все свои неудачи. Даже здорово! Ни родители, ни друзья, ни какой-нибудь Крис сейчас меня не видят, почему бы и не излить душу в одиночестве?
Поревев какое-то время, начала переводить дыхание. Надо ведь что-то делать. На часах только 3:35. Ох уж это метро!
Я огляделась. Какая-то улица в центре. Впереди храм Спаса на Крови! Я прошла еще несколько узких старинных улиц, превозмогая боль в истертом пальце. А вот Русский музей!
Внезапно до меня дошло, что именно здесь должна была проехать машина убийцы. Кстати, в отделении нам сообщили, что убитого звали Павел Николаевич Курочкин. Так, а нет ли здесь чего-то интересного? В конце концов, уже очень хорошо все видно, достаточно светло…
Я оглянулась на всякий случай и нырнула под красно-белую ленту, которой оградили место происшествия и ближние окрестности. Никто меня не окликнул и не остановил. Будка общественного туалета, куда мне пришлось бегать днем после энергетического напитка, стояла с вмятиной на нижнем углу. Кусочки битого стекла усеяли землю, наверное, от автомобильной фары. Да уж, нервы у водителя стали сдавать! Да только куда он поехал после этого удара? Машинное масло не разлито кругом, стало быть, повредил только фару и мог продолжать свой путь к укрытию.
Улицы были пустынны и не хранили больше ни следа произошедших накануне событий. Любопытство заглушило во мне слезы и страх за свою жизнь под открытым ночным небом. Я пошла в сторону «Европы».
Асфальт на месте убийства был совершенно чистым. Никакого
