рассуждения крючкотворов о проблеме военно-морских баз в заливе Фонсека, о пакте Брайан-Чаморро и о том, насколько подписанные в Чапультепеке и Рио-де-Жанейро соглашения подготовили почву для того, что случилось в Боготе. «Черт возьми, – подумал он наконец, вставая из-за стола, – лучше иметь дело с недельным трупом, чем с этими пактами и соглашениями…»
В буфете он подождал, пока какая-то девица кончила обсуждать по телефону последний фильм Росселини, и опять набрал 64-26-11. На этот раз ему повезло – сеньорита Монтеро оказалась дома. «Наконец- то», – проворчал он и свирепо мотнул головой в ответ на умоляющий взгляд любительницы итальянского неореализма, которая, по-видимому, забыла что-то сказать и снова разлетелась было к телефону.
В трубке слышались чужие разговоры, потом простучали каблучки и раздался знакомый голос:
– Ола, кто это?
Хиль откашлялся.
– Сеньорита Монтеро? Это я, Ларральде… Ну, тот, из факультета – помните?
– А-а, доктор… Добрый день! Вы звоните из Вилья Дэвото?
– Нет, я уже вчера выпорхнул. А вы давно?
– Я? Меня выпустили девятнадцатого.
– А-а, раньше всех… Ну как вы там?
– Ничего. Вас в тюрьме кусали клопы?
– Как всегда, это я просто забыл вас предупредить… На свежего человека они действуют особенно сильно. Сеньорита Монтеро!
– Да?
– Мне нужно вас видеть.
Трубка помолчала, потом сказала нерешительно:
– Ну что ж… Когда-нибудь можно встретиться. Я только сейчас не знаю…
– Послушайте, сегодня начался карнавал, эти три дня даже биржевики будут отдыхать. Не скажете же вы, что у вас дела?
– Сеньор Ларральде, вы можете верить или не верить, но у меня действительно дела, – постойте, я вам объясню! Моя подруга – мы с ней вместе живем – подписала контракт на выезд, и сейчас вдруг оказалось, что вся труппа должна ехать послезавтра утром. Понимаете? Она думала, что через две недели, не раньше, и у нее ничего не готово. Понимаете? Я должна помочь ей собраться, так что сегодня и завтра я буду страшно занята…
– Хорошо, ловлю вас на слове – мы увидимся послезавтра вечером. Подруга ваша уедет утром, так что все в порядке.
– Ну ладно… Позвоните мне послезавтра, хорошо?
– Нет! – крикнул Ларральде. – Послезавтра в девять вечера я буду ждать вас у обелиска. Все! Значит, до послезавтра.
Он положил трубку, не дав ей времени ответить, и, весело насвистывая, вернулся к столику крючкотворов.
Тех было уже четверо, и они, судя по всему, уже успели переругаться и сейчас в четыре охрипших голоса обсуждали историческую роль генерала Сандино, причем двое называли его большевиком, а двое национальным героем Латинской Америки, вторым Боливаром. Вернув-шаяся с корта черноглазая Дора Беатрис сидела чуть поодаль – места за столиком ей не хватило – и со скучающим видом катала на ракетке теннисный мячик.
– Сеньорита
