предостерегающе подняв руку. – Вы недавно сказали, что не любите прописных истин. Верно? В таком случае оставьте их при себе. Я заранее знаю все, что вы мне сейчас скажете, и все это будут именно прописные истины, будь я негр. Давайте обойдемся без них, вы совершенно верно заметили, что я уже не ребенок. Мне пятьдесят лет, вам около тридцати, так что мы оба разумные люди, причем я несколько разумнее вас. Не обижайтесь, я имею в виду жизненный опыт и так далее. Так вот. Повторяю, вы мне ничего нового не скажете – этические нормы, общественный долг служителя искусства, воспитательная роль – все это я знаю. Чем говорить громкие слова, давайте-ка лучше разберемся в их смысле…
– Мне нечего в них разбираться, Брэдли, – уже резко сказал Жерар, – я тоже не мальчишка и давно уже разобрался во всем, в чем считал нужным.
Брэдли добродушно усмехнулся, разливая по стаканам остатки коктейля.
– Боюсь, что плохо вы разобрались, Бусс… Плохо, будь я распоследний черномазый. Ваша же собственная биография об этом свидетельствует.
Жерар опустил трубку и нахмурился:
– Моя биография?
– Ваша собственная, – подмигнув, повторил Брэдли. – Вы, я вижу, заинтригованы? Простая штука, Бусс, – я не люблю иметь дела с неизвестными. И когда вчера я решил вам помочь, то первое, что я сделал, – позвонил кому следует, и через два часа мне прислали ваше досье из архива иммиграционного управления. В конце концов – будем откровенны, – вы могли оказаться чем угодно, от военного преступника до международного афериста. Здесь, в Латинской Америке, можно нарваться на кого хотите. А так я убедился, что вы именно то, чем показались мне с первого взгляда, – обычный честный человек, плюс к тому талантливый, которому просто не повезло в жизни…
– Это не касается никого, кроме меня. Ясно?
– Дорогой мой, я вас понимаю! Выпьем за то, чтобы и вы поняли меня так же хорошо.
Продолжая хмуриться, Жерар залпом опорожнил свой стакан в три глотка. Брэдли, отпив из своего, закурил и занялся приготовлением новой порции.
– Ваша биография… – задумчиво говорил он, морщась от дыма зажатой в углу рта сигареты и разглядывая на свет бутылки, – кое в чем напоминает мне… не в деталях, а так… в обилии веселеньких иллюстраций на тему «Общество и личность», хе-хе-хе-хе… Вы вот, в частности, участвовали в Сопротивлении – верно? А потом у благодарной Четвертой Республики не нашлось для вас нескольких тысяч обесцененных франков на стипендию…
– Как видите, обошелся! – огрызнулся Жерар.
– Это делает честь вашей настойчивости, но не меняет факта.
– Будь я проклят, если это имеет отношение к нашему разговору. Куда вы заехали, черт вас побери? При чем тут мои взаимоотношения с Четвертой Республикой?
– Поставим знак равенства между Францией и человеческим обществом вообще. Так будет понятнее?
Брэдли встал и принялся с виртуозной ловкостью
