хотелось спать. А куда-то плестись за сестрой по жаре было невыносимо. Постоянное дерганье за руку «идем туда, идем сюда» – надоело. А как мы с сестрой расстались, я не помню.
Помню, увидел среди цветов бугорок, который образовался от выкинутой земли при копании норы каким-то зверьком. Свежий выкопанный бугорок веял прохладой, и я умудрился найти на нём более холодное место, правда, липкое. И с усилием эту прохладу прижимал к себе обеими руками, так было приятнее, и прилёг на бугорке. И чтобы не было липко, снял ненавистную панамку, надел на чью-то маленькую головку, на которой высовывались не моргающие глаза и периодически какая-то верёвочка. Головка тоже не хотела одевать панамку… А мама же говорила, что нужно её одевать на солнышке. И заснул.
Поднятый по тревоге строительный батальон начал прочёсывать местность в той стороне, откуда пришла дочка заместителя командира части. Цепью, на расстоянии видимости друг друга, шли медленно сквозь маки, рассматривая каждый квадратный метр цветущего ковра.
Распугивали живность: пауков, козявок, пустынных зверьков. Мимо строителей степенно прошагали несколько верблюдов, неся на себе седоков из местных коренных обитателей засушливой земли. Для них искать кого-то в пустыне – не первый раз. Чаще всего они отыскивали убежавших верблюдов.
После нескольких часов поиска, недалеко от железнодорожной насыпи, нашли «сына полка». Он обнимал крупную змеюку, греющуюся на солнышке, толстую, в середине она потолстела от проглоченной дичи, может, тушканчика, может, крупной птицы. На голове у змеюки скособочилась белая панамка, напоминая скульптуру курортников довоенных времён. Змея злобно шипела и не подпускала солдат к спящему рядом другу.
Но время торопило. С осторожностью и ухищрениями, с помощью снятых гимнастёрок, отобрали «сына полка» у зловещей змеюки. Она скинула белую панамку, и, обидевшись, уползла в заросли осыпающихся красных маков. Никто не запомнил, какой она была породы, но явно была ядовитая. Я её тоже не запомнил, друг называется…
А в это самое время, в отсутствие постоянного седока, моя большая черепаха-коляска неохотно приняла в своё седло ребенка из местного населения, моего ровесника, но, похоже, с другим весом и запахом. Он раньше страшно завидовал моим поездкам… И надкусила у него указательный пальчик, приняв его за червячка. Так случилось, что меня ни змея, ни черепаха не кусали, не было на моём теле отпечатков укуса. Принимали, может, за своего. А вот собаки, друзья человека, – собаки…
В то же самое время, когда отсутствовало батальонное начальница, и когда многих солдат на территории строительной площадки не было, один бульдозерист, не участвующий в поисках, решил перевыполнить план по расчистке площади под взлётную полосу. «Заточил» лезвие бульдозерного ковша и начал бульдозером срезать цветы. Ни дверцы, ни стенок у кабины трактора не было, только сверху полотно, защищавшее водителя от солнца. Стенки кабины на тракторах воентехники сразу снимали, обеспечив прохождение дуновения
