рые днем и ночью роятся, копошатся как тараканы, в моей бедной голове, чем от нездоровья или чего нибудь еще… Вспоминая вчерашнюю ночь, я бормотал:
Бессонница… середина ночи,
В дверь скребет тишина,
Пилигрим с красным тамагочи,
Летит в никуда.
Тени бесчисленных звезд,
Повисли на темном небосводе.
Барахтаясь в волнах упаднических грез,
Кружусь в трагическом хороводе.
Я в этот час… нем и глух,
И некстати… мудр по неземному,
Пилигрим ясный… небесный олух,
Летит по траверсе… по второму
И эта беззвучность как неясыть,
Сова ночи роет небо.
Впервые разрушив замысел земли,
Темень… покосившие заборы красит.
А я о том же – о зыбкости твердых начал,
О взрыве полуночных зарниц,
О россыпе озверевших пустых глазниц,
И о плаче в паланкинах ночных красавиц,
Завернутых в голубые платья удушья.
Вот кружусь в хороводе белых сестриц,
Плыву и лечу… в свой ночной Иордан…
Белеет небо, рассветает… а я в ночи застрял,
Уходит земля под ногами,
И вдруг осмысленность света настала…
И ночной Иордан в глухом свете небосвода,
Плывет в Альдебаран вселенский…
Через канувшие в лета лихолетья…
Мне с неба был послан голос…
Длиною в трагические тысячелетия…
Глас на равнинах пустыни рос,
В певучесть яснослышания майских грез.
Я есмь…
Я есмь…1
Кто-то бубнил над моим ухом: «как только предоставили человеку возможность по своему усмотрению менять тело, тут же пошли бесконечные эксперименты». Ньюмэны с каким то остервенением начали менять свое тело. Быть красивым и молодым хорошо, но и это в конце концов надоедает.
Я видел бесконечные эксперименты ньюмэнов над своими телами. В Саргоне я видел человека с пятью руками. Хотя как он управлялся всем этим хозяйством, я не знаю. В Бессарабии встретил четырехногого субъекта. А людей с тремя глазами я видел много раз. Третий глаз у многих обычно располагался над переносицей: по преданиям подразумевалось именно такое расположение. Но один хохмач расположил свой третий глаз на подбородке. А бесчисленные вариации расположения ушей мне даже не хочется вспоминать. Как вам большое ухо-антенна на макушке? Видел я и трех, четырехухих типов, людей с двумя, тремя носами, расположенными на самых неожиданных участках тела.
Многие эксперименты над телом выглядели ужасно отвратительными. Когда я видел таких «красавчиков» всегда думал, а надо было дать человеку возможность изменить свое тело по своему усмотрению?
***
Воспоминания как марево, как неясная кинокартина плыли перед моим взором. Вот, он низкорослый, толстый, рыхлый старик с огромной копной как будто немытых, седых, кудрявых волос. Злой от постоянного недосыпа, вечно хмурый, молчаливый. Этот старик – я. Десять лет назад я был именно таким. Звали меня – Юлиан Крез. В те времена я был профессором социологий Восточного Университета. При всей внешней респектабельности, я был на грани жизни и смерти.
Что нужно для человеческого счастья – деньги? А, ведь я был обеспеченным, даже богатым человеком. Может быть семья? Так, у меня семья была, правда номинальная, чем настоящая – жена, которая давно со мной не живет, не интересуется мною, дочь, где то на другом конце света. Что нужно чтоб человек был счастлив? Может слава, почет, хорошая должность? И с этим вроде неплохо. Я еще молодым опубликовал ряд своих монографии посвященных в основном проблемам социологии. Десять лет назад я уже был известным, даже видным ученым. Так как я был трудолюбивым человеком, к старости уже опубликовал много книг, написал уйму статей. Писал еще романы и стихи. Но, они особого успеха у публики не имели. Я был профессором социологий, преподавал в университете. Студенты с интересом слушали мои лекции. Вообще, что такое счастье? Помню дочка у меня была маленькая. Я с искроенной радостью играл с ней, слушал с упоением ее детский непонятный лепет. Целовал, обнимал. Она тоже с радостью тянулась ко мне. Был ли я счастлив тогда? Был молодым, карьера неплохо складывалась. Жена еще относилась ко мне хорошо. Могу ли сказать, что это были счастливые времена, не знаю…
Тогда счастье может быть то появляющееся, то исчезающее чувство или состояние. Иные годы ты счастлив, другие годы просто серые, потом грядет тяжелый мрачный период.
Со стороны все было респектабельно, я жил в центре Парижа, в большом, с высоченными потолками старинном
Турсынбай Жандаулет. Из сборника «Богатство будущих».
