тебе мониста понравились? Ясен пень, вижу.
– Серёжа, это не тюбетейка, а тюрбан.
– Да всё равно – привет из солнечного Узбекистана.
– Насколько я помню курс географии, в Узбекистане жемчуг не добывают. А очень похоже, что жемчужины на шее Анны Венгерской и на головном уборе ее кавалера из одного комплекта.
– У вас там, в Итоне, географы малахольные. В Узбекистане добывают все, шо угодно. Главное – знать, у кого.
– Лис, ты понял, о чем я говорю?
– Да уж, как тут не понять!
На голове Жана Бесстрашного, ошеломляя благородное общество доселе невиданным покроем, высился тёмно-лиловый тюрбан, расшитый по краю изумительным скатным жемчугом. Длинный край экзотического в здешних широтах головного убора спадал на грудь, и все придворные модники готовы были в клочья разорвать собственные шапероны[5], и отдать последний ливр за этакую восхитительную диковину.
– Вот к гадалке не ходить, завтра наш греко-турок получит заказов по числу отваленных им жемчужин. Хорошее вложение.
– Лис, я не о том. Это один и тот же шёлк, и один и тот же жемчуг.
– И чё?
– Серёжа, как ты не понимаешь! Он в её цветах!
– Во всей клумбе сразу?
– О господи! Он носит её цвета. То есть, объявляет себя её официальным поклонником.
– Ну, тебе видней. Но, по-моему, здесь этих поклонников, шо котов на валерьяновом озере.
– Где-где?
– Неподалёку от молочных рек с кисельными берегами.
В этот момент музыка стихла и церемонимейстер, обряженный в длинное, старинного покроя одеяние с бубенцами, грохнул жезлом об пол, призывая слуг открыть двери в пиршественную залу. Хозяева и гости чинно последовали к столам и, как только они расселись, разодетые в ливреи слуги начали расставлять благоухающие яства на серебряных блюдах, и зачем-то горки куриных яиц. Когда столы были заполнены, и виночерпии закончили разливать вина в кубки, в залу под звук фанфар было внесено огромное золоченое блюдо. На нем возвышался пирог в виде замка в половину человеческого роста. Башни, стены, подъемные мосты и замковые рвы – всё здесь было воспроизведено с величайшей скрупулезностью. Даже крошечные бомбарды на куртинах поражали достоверностью. Окружая «замок» плотным кольцом, у края блюда восседали чудовищные монстры, очень похожие на одетых в доспехи жареных цыплят. Следом за первым блюдом несли второе с выпеченным из теста оленем со стрелой в боку, прикованным золотой цепью к двум массивным пирогам, покрытым румяной корочкой. Как только и второе блюдо было установлено перед герцогской четой, Жан Бесстрашный подал знак. Церемонимейстер поднёс фитиль с огоньком на конце по очереди к каждой из маленьких бомбард. Орудия захлопали, наполняя залу пороховым дымом и выплёвывая из стволов ядра лесных орехов. Вслед за этим чудовищные цыплята, как
Шаперон – род головного убора в виде колпака с длинным, порой до пояса концом.
